Газета «Новое русское слово», 30 января 1995 года

В Чечне решается судьба России

С Вячеславом Игруновым я познакомился лет пятнадцать назад в Одессе. Начав диссидентскую деятельность еще в 70-е годы, он был изгнан из университета и к моменту нашего знакомства уже успел отсидеть-отлежать в Институте Сербского, куда был определен за "нестандартное мышление" и попытку создать в Одессе библиотеку "вредных книжонок", потом из Москвы был переведен на полгода в одесскую психушку, а затем и вовсе выпущен "под надзор".

Тогда его чуть ли не каждую неделю приглашали на беседу в КГБ, убеждали вступить в сотрудничество, а он, в отличие от других диссидентов, с этими людьми находил нужным разговаривать, что, естественно, порождало разного рода слухи и сплетни о нем.

Именно в доме Вячеслава, куда и ходить-то считалось неприличным и даже опасным, я впервые прочел многое из запрещенной литературы. И, конечно, меня поражал сам хозяин, неутомимый полемист, готовый отстаивать свою точку зрения по любому поводу, порой даже, казалось бы, вопреки здравому смыслу. Уже тогда он говорил о планах переустройства страны, об изменении режима, что в начале 80-х такому прагматику, как я, казалось всего лишь пустословием.

Потом грянула перестройка, и в 1987 году Вячеслав перебрался в Москву, где и состоялась, неожиданно для многих, его политическая карьера. Он был одним из инициаторов создания общества "Мемориал" и способствовал его трансформации в мощную общественную структуру. В начале 90-х Игрунов возглавил Институт гуманитарных исследований, созданный на базе ВКШ (Высшей комсомольской школы), который стал одним из самых крупных в стране центров по подготовке политиков и социологов.

Как утверждает Вячеслав, убедившись в неспособности Межрегиональной депутатской группы влиять на политику, в непрофессионализме демократов, он решил заняться подготовкой нового поколения профессиональных политиков — тех, кто смог бы вершить судьбы новой России.

Однако уже в 1992 году он, по его собственному признанию, почувствовал, что "демократия идет к своему закономерному краху", и решил, что "не должен оставаться в стороне, поскольку уровень демократии в России мог оказаться в итоге гораздо более низким, чем он был в начш.г перестройки".

Вернувшись в большую политику, Игрунов начинает искать единомышленников, и в начале 93-го года вместе с известным экономистом Григорием Явлинским создает избирательный блок, впоследствии получивший название "Яблоко".

Поначалу сам он не собирался выставлять свою кандидатуру на выборах в новый парламент, стараясь по привычке держаться в тени, однако "государственный переворот" (так он называет события осени 1993 года, когда президент Ельцин распустил Верховный совет, а потом приказал штурмовать его здание) заставил Игрунова изменить точку зрения. Он принял участие в выборах — и победил, став членом небольшой фракции Явлинского и одним из немногих бывших диссидентов в новой Думе.

В последнее время он занимал пост заместителя председателя Комитета по делам СНГ и связям с соотечественниками за рубежом. Принимал непосредственное участие в попытке разрешения российско-украинского кризиса, вызванного разделом Черноморского флота, и, по его утверждению, внес свею скромную лепту в мирное разрешение этого конфликта.

Именно Игрунову, человеку, который в силу занимаемого им положения обладает всей полнотой информации, бунтарю по характеру, я и решил задать несколько вопросов об истоках нынешнего кровопролития в Чечне, зная, что он, в отличие от многих своих коллег, не станет лукавить.

Ф. ГОРОДЕЦКИЙ

— Итак, с чего же все началось? Почему Ельцин ни с того ни с сего, выждав три ' года, вдруг распорядился ввести войска в Чечню и начал операцию но усмирению Дудаева?

— Развитие событий в Чечне нельзя объяснять только внутренними причинами. Если исходить из того, что Россия попыталась поставить Дудаева на место, то тогда все происходящее покажется еще большим абсурдом, чем на самом деле. Однако мне кажется, что в принципе события в Чечне — следствие того, что происходило в Москве.

В конце позапрошлого года после, октябрьской   победы Ельцина над демократией  в Москве начался передел власти. По сути, с разгоном парламента огромная власть оказалась сосредоточенной в Кремле. С одной стороны, Ельцину удалось избавиться от непокорных   законодателей,   с другой — после расстрела "белого дома" многие регионы, которые ранее претендовали на раздел власти с центром, были так напуганы решительностью президента, что отказались от своих притязаний. Даже Татарстан пошел на определенные уступки. Единственным бескомпромиссным борцом за независимость оказался Дудаев. Но в Москве на его упрямство смотрели сквозь пальцы, хотя понимали, что рано или поздно эту проблему придется решать. Ею даже занимались некоторые политики, в частности Шахрай, однако с ее разрешением не торопились.

В минувшем году ситуация значительно изменилась. Сосредоточение максимальной власти в Кремле привело к тому, что к моменту парламентских выборов в Думу образовались три властные группировки, которые влияли на принятие решений и развитие событий: во-первых, премьер-министр Черномырдин с его газово-промышленным комплексом и сырьевыми министерствами, во-вторых — Мэр Москвы Лужков, в большой степени контролирующий новый капитал, и, в-третьих, армия, за спиной которой стояли не столько Грачев и Бурлаков, сколько Коржаков — бывший генерал КГБ, возглавляющий охрану президента — и генерал Барсуков, его формальный начальник, возглавляющий Главное управление охраны Российской федерации (бывшую "девятку"). Коржаков — личный друг Ельцина, его собутыльник и партнер по теннису, и он, конечно, пользуется гораздо большим влиянием на президента, нежели Барсуков.

Первым от власти был оттеснен Черномырдин. Уже весной прошлого года стало совершенно очевидно, что он лишен возможности контролировать ситуацию. Позже выяснилось, что Черномырдин даже не влияет на назначение министров, и, когда поползли слухи о его возможней) отставке, он отошел от реальной политической борьбы и сосредоточился  на  хозяйственной деятельности.

К лету минувшего года стало понятно, что от власти оттесняется и Лужков. Схватка между группировками Лужкова и Коржакова была не явной, но весьма напряженной. Причем, если выражаться спортивным языком, счет был примерно один-один: победителя выявить не удалось. Однако в ходе столкновения этих группировок стало понятно, что одна из них готова идти на крайние меры, вплоть до применения оружия и убийств.

— Ты хочешь сказать, что смерть Холодова — это не месть военных структур, не расправа за то, что он слишком глубоко проник в их тайны, а всего лишь сведение счетов между группировками?

— Ну, какая там месть, нет, конечно, убийство Холодова — это символ. Если говорить серьезно, то Холодов не обладал сколько-нибудь существенной информацией. То есть он что-то знал, но наверняка не больше многих других, того же Юрия Болдырева, к примеру. Фактически объем информации, которым он располагал, не был настолько велик, чтобы его из-за этого стоило убивать, — просто противной стороне, в данном случае коржаковцам, необходимо было продемонстрировать, что то же может грозить и более крупными фигурами. Убийство Холодова скорее носило характер устрашения.

И все же первое столкновение закончилось не в пользу Коржакова, так как его команде пришлось пожертвовать скомпрометировавшим себя генералом Матвеем Бурлаковым, командовавшим войсками в Германии, который был одной из ключевых фигур этой группы, — ведь через него шли все деньги от продажи оружия за границей.

Однако борьба продолжалась. В начале ноября прошлого года Барсуков организовал силовую игру против главного финансиста в команде Лужкова — Гусинского. Тогда Служба безопасности, не координируя своих действий с ФСК и другими службами, ворвалась без всяких причин в мэрию и устроила там черт знает что. Они окружили здание мэрии, в течение нескольких часов никого туда не пускали, но вмешалась ФСК, и Службу безопасности выгнали взашей. Говорят, даже самому Барсукову досталось. Кстати, это привело к тому, что сняли заместителя Степашина — начальника московского ГБ Севастьянова, единственного бывшего диссидента в гэбистских структурах.

Эту операцию можно было считать явной неудачей. С одной стороны, группировке Коржакова удалось продемонстрировать силу, с другой — общественная реакция была настолько бурной, что стало понятно: в Москве такие военные игры больше не пройдут. Ненадолго между двумя группировками восстановилось хрупкое равновесие.

Я думаю, что Чечня стала в первую очередь площадкой для демонстрации силы, операцией, главная цель которой — устрашение группировки Лужкова.

Разрешение чеченского вопроса силовым методом готовилось давно. После того как 26 ноября провалилась операция десантников в Грозном...

— Какая операция?

— Группа десантников при поддержке танков ворвалась в чеченскую столицу и попыталась взять президентский дворец. Однако это не удалось. Танки были сожжены, а большинство нападавших взято в плен. Повсюду прошла информация о том, что эти люди наняты ФСК, да и они сами в телеинтервью признавались, что их вербовала контрразведка. Но сейчас у нас есть данные,- к сожалению, источник — что десантников нанимал не Степашин, не ФСК, а служба охраны президента — то есть Коржаков, -которая пыталась организовать эту кампанию. Конечно, такая неудача могла привести к дальнейшему ослаблению группы Грачева поэтому и была поставлена цель наступать и захватить Грозный. Это решение было принято несмотря на то, что в последнее время, перед самым началом операции, возникли предпосылки мирного разрешения конфликта. У меня имеются копии соглашений которых заместителю министра по делам национальностей удалось достичь на переговорах с чеченской Делегацией. Чеченцы были согласны на серьезные уступки. Но эта команда сделала все, чтобы сорвать переговоры и не допустить мирного разрешения, — им была нужна успешная военная операция. Поэтому когда чеченские представители повезли проект мирного договора Дудаеву для одобрения, Кремль объявил о прекращении переговоров, и в Чечню были направлены танки.

Война должна была начаться. Не для усмирения Чечни — для устрашения противников в Москве. Н в итоге планировалось не только покорение Кавказа, но и, большей частью, полная монополия власти, капитал страха, который позволял бы управлять страной бесконтрольно.

Но не получилось. Страха не получилось. Российские войска потерпели жестокое поражение, операция сорвалась, и теперь речь идет уже о сохранении лица России, армии и организаторов этой операции.

— Ты хочешь сказать, что методичное разрушение Грозного — это сохранение лица армии?

— Конечно. Если бы Грозный взять не удалось и войска бы отступили, то это бы означало, что огромная Россия не в состоянии справиться с маленькой республикой, население которой — чуть больше миллиона человек. И такой провал послужил бы сигналом к реальной вооруженной борьбе против России. Но главное — кондаковско-грачевская команда показала бы свою неспособность не только принимать политические и экономические решения, но и провести локальную военную операцию. (В сущности, провал чеченской операции и так продемонстрировал необходимость устранения этой группы от власти, Но поскольку разрушены все легитимные механизмы — такой исход маловероятен).

Конечно, президент мог бы принять какие-то меры, сменить премьера, набрать новую команду. Но, как я понимаю, Ельцин сегодня уже не является руководителем страны, он скорее кукла, которую заставляют, или убеждают, подписывать нужные документы. Более того, сегодня президент и сам никому не доверяет, и если бы он даже сумел принять решение, то не смог бы назначить премьера, ибо посты, даже самые небольшие, у него занимают только те, кто пользуется его полным доверием, а сегодня Ельцин во всех, кроме, наверное, тех же егоровых, Грачевых и Коржаковых, видит врагов.

Иначе говоря, любое поражение в войне могло привести к краху власти и, вполне возможно, к распаду государства.

— То есть ты считаешь, что Россия уже победила, война скоро закончится и армия вернется домой. А как же 13 лет афганской войны?

— Да, многие говорят, что теперь на Кавказе начнется бесконечная партизанская война типа афганской. Это, бесспорно, преувеличение. Во-первых, резко отличаются географические условия Чечни и Афганистана, во-вторых, и народы заметно отличаются: чеченцы гораздо более цивилизованный народ, если хочешь, коррумпированный комфортом. Конечно, среди чеченцев есть определенная часть, которая настроена экстремистски и намерена наносить удары по российским войскам, мстить русским за беспредел, который там сейчас происходит. Но уйти в горы и объявить бессрочный газават, жить в пещерах — это просто было сделать нищим афганцам, а чеченцы, во всяком случае те, кто входил в ближайшее окружение Дудаева, долго так не выдержат — ведь они привыкли к нормальной жизни.

Кроме того, партизанские действия не могут продолжаться долго еще и потому, что коржаковская группа показала: российская армия не остановится ни перед чем, и если понадобится кроме Грозного уничтожить еще несколько десятков населенных пунктов, они будут уничтожены.

Так что партизански война будет, скорее всего, долгой и весьма ограниченно!

Есть другая возможное! — городские партизаны, то есть использование чеченцам методики Ирландской pecпубликанской армии — терактов. Вот такая война может продолжаться очень долго, но, как показывает опыт, государство способно выдержать ее много лет, и это не помешает политическому существованию России.

Я думаю, что война в Чечне таит в себе гораздо большие опасности, даже независимо от ее результата. Например, распад армии. О ее боеспособности сегодня говорить просто смешно, но это еще не все. Когда заместитель министра обороны Громов отказывается выполнить приказ своего начальника и публично заявляет, что тот делает недопустимые вещи, когда генерал Лебедь не просто критикует министра, а позволяет себе высказываться в тоне, не принятом в армии, — становится понятным, что такая армия на грани раскола. Причем этот раскол проходит на всех уровнях, от генералов до младших офицеров и солдат. Известны случаи, когда солдаты переходили на сторону чеченцев, ибо не понимали, зачем они воюют на территории собственной страны. (Журнал "Тайм" приводит данные, что тех российских солдат, которые отказывались идти в бой во время новогоднего штурма, гнали под прицелом и убивали выстрелом в спину. — Ф.Г.). И этот процесс происходит не только в армии, но и в бюрократическом аппарате. После чеченских событий многие региональные лидеры подняли голову и стремятся к расширению своих полномочий. Так что в какой-то момент, если армия выйдет из подчинения, если ФСК схлестнется с ГРУ (а у нас есть основания полагать, что оба эти ведомства...

Продолжение следует.