Ахмадулина

 

Глава 1. Приезд в Москву и поступление

 

В вагоне

 

И вот в солнечный июльский день 1951 года я сел в поезд на Москву, навсегда покидая родительский дом. Мелькнувшая через несколько минут Чёрная речка была последним увиденным мною объектом из прошлой жизни. Дальше всё было совершенно новым. С этого момента меня долго переполняло исключительно яркое ощущение начинающейся новой жизни.

До тех пор я ведь вообще от родительского дома отъезжал всего несколько раз, из них без родителей – дважды. Да и просто на поезде ездил тоже несколько раз, и то недалеко – в Киев.

К тому же условия этой поездки были вообще необычными – я оказался один на весь плацкартный вагон, и так было чуть ли не полпути. Потом понемногу начали подсаживаться, но всего набралось десяток с небольшим пассажиров, а в моём купе так никто и не появился. Я сидел и отдавался этому ощущению новизны, жадно вглядываясь в проплывающие непривычные пейзажи.

 

Первые дни в Москве

 

В Москве у нас не было никого. Ни родственников, ни знакомых. Так что задолго до моего отъезда нас волновала проблема: где же я остановлюсь? и кто меня встретит? По счастью, у кого-то из не известных мне маминых сослуживцев были отдалённые родственники в Москве, и они согласились меня принять.

Так что на Киевском вокзале при выходе из вагона меня встретила и увезла к себе домой женщина из этой семьи. Эти добрые люди провозились со мной около недели. После мне уже не доводилось с ними встречаться. Как их звали, конечно, не помню. Запомнилось, что хозяин дома был мужчина невысокого роста, но строгий, дети (впрочем, там, кажется, был только один мальчик) перед ним трепетали. За столом сидели тихо и чинно.

В тот же день кто-то из моих хозяев повёл меня в приёмную комиссию университета сдавать документы. (Напомню, что здание на Ленинских горах ещё не было построено, весь университет размещался на Моховой.) Взглянув на мою анкету, меня встретили не очень приветливо. Анкетные данные по нормам того времени были непривлекательными. Жил на оккупированной территории, и уже это в глазах советской власти делало мою личность подозрительной. Почему так, никогда не объяснялось, но всеми ощущалось: жил при оккупантах – значит, всё-таки не совсем наш; таким доверять нельзя. Но этого мало. Ещё и не комсомолец, а это уж совсем подозрительно – все комсомольцы, а он нет, таких среди поступающих вообще единицы. Тётя, принимающая документы, очень пыталась отговорить меня их сдавать. Трудно сказать, чем ей приходилось мотивировать, учитывая, что называть вещи своими именами было нельзя. Она что-то говорила, что Московский университет – учебное заведение особенное, и поступать туда особенно трудно, и что шансов поступить у меня совсем мало, так что лучше пошёл бы я со своими документами куда ещё, и уж там, конечно, поступлю без труда. То ли полагалось принимать поменьше таких сомнительных документов, то ли, действительно, сочувствовала мне и хотела подсказать, как лучше. Но я твёрдо стоял на своём.

Оставалась ещё одно небольшое препятствие. В вуз принимали с 17 лет. А так как я был младше, необходимо было пройти в расположенное неподалёку Министерство высшего образования и получить разрешение на поступление. Совершенно пустая формальность – это разрешение мне дали без лишних слов в течение нескольких минут. Так что наконец мои документы были приняты.

Мне, как золотому медалисту, вместо экзаменов предстояло пройти собеседования. Они должны были состояться через несколько дней, возможно, через неделю.

В этом году конкурс на мехмат составлял около 5 человек на место среди медалистов и около 3 человек среди сдающих экзамены.

Не помню, готовился ли я к собеседованиям. Вряд ли, поскольку задачника Моденова со мной не было – я возвратил его Ивану Тихоновичу. Но зато я жадно знакомился с Москвой. Походил вокруг Кремля. Зашёл в Третьяковскую галерею. Побывал в музее-квартире Толстого в Хамовниках.

А первым московским театром для меня стал Театр кукол Образцова. И не случайно. Как только я поглядел на театральные афиши, меня потянуло именно в него. Посмотрел я там «Под шорох твоих ресниц» и был очарован. И все годы студенчества это был для меня едва ли не самый любимый из театров – я там посмотрел почти всё.

Первое посещение театра связано с одним забавным эпизодом. Спектакль окончился относительно поздно, и, подойдя к своему дому, я решил, что не стоит беспокоить хозяев. Потому уселся на ступеньках и так продремал до утра. Замёрз, разумеется. Вот в такой форме проявил свою деликатность. А утром получил заслуженную взбучку от хозяев, которые всю ночь обо мне пробеспокоились.

 

Собеседования

 

И вот настал день собеседований.

Собеседование проходило так. В аудитории сидели множество абитуриентов и, условно говоря, «экзаменаторы» по трём направлениям: математике, физике и «общему знакомству», т. е. идеологии. Начинался разговор с математики. Садишься рядом с преподавателем, и он задаёт тебе вопросы. Перед тобой чистый лист бумаги. Тебе задаётся вопрос – как правило, какая-нибудь задачка на сообразительность. Составлены они были очень удачно – с одной стороны, действительно, требовали сообразительности, зубрёжка здесь не помогла бы, а с другой – решались достаточно быстро. По существу записывается черновик решения, и эта бумага играет роль протокола. После этого тебя вызывает «экзаменатор» по физике, и повторяется та же процедура. Так я заполнил пару листов по математике и столько же по физике. Из всех заданных мне вопросов я до сих пор помню один по физике: «Если тело погружено в жидкость, на него, в соответствии с законом Архимеда, действует выталкивающая сила. А если Вы ставите ногу в песок? Действует или нет выталкивание и почему?» По моим субъективным впечатлениям, с математикой я справился хорошо (помог таки Моденов), а с физикой сносно.

Но вот, как ни странно, я абсолютно ничего не помню о третьей беседе – идеологическом прощупывании. Ну, не могли же меня не допросить с пристрастием в этом направлении. И должен был я отдавать себе отчёт в его важности. И тем не менее – в памяти полный пробел.

Через несколько дней я пришёл узнать результаты. И узнал, что по собеседованиям не прошёл. Не сомневаюсь, что причиной этого были мои анкетные данные. Убедила в этом состоявшаяся через несколько недель встреча. Симпатичный аспирант по фамилии Мирославлев, принимавший у меня собеседования, рассказал мне, что на этих собеседованиях я ему очень понравился.

Однако неудача на собеседованиях ещё не означала полного провала. Оставался ещё один выход – заново подать документы и сдавать экзамены вместе со всеми (то есть, с не-медалистами). Я так и сделал. Экзамены предстояли дней через 10 – 15.

 

Наумовы

 

В эти дни вокруг собеседований я познакомился с новыми для себя родственниками.

Незадолго до этого дочь дяди Евстратия Валя и зять Женя (Евгений Афанасьевич) Наумов переехали из далёкой Сибири в Подмосковье. Женя, если я правильно понимаю, был инженер-строитель.

Мои контакты с семьёй Наумовых продолжались всё время, продолжаются и до сих пор – уже со следующим поколением. Правда, эти контакты были не очень частыми, так, несколько раз в год. Бывал я у них в Бородино, бывал в Москве в Черёмушках, когда они туда переехали, бывал на приобретённой позже даче в Архангельском, в генеральском посёлке. И Валя, и Женя всегда относились ко мне очень по-родственному.  Я бы сказал, что был у них любимым родственником. Наверное, из уважения к моему папе – было хорошо известно о его близости с дядей Евстрашей. И так как я был бедным родственником, норовили при любой возможности одарить меня чем-нибудь практичным – пальто, костюмом. Всё это я с некоторой неловкостью, но с благодарностью принимал.

Женя был добродушным и симпатичным человеком, хотя и с некоторым перебором твёрдости. С приятным смуглым лицом то ли кавказского, то ли еврейского типа. А Валя ему очень подходила. Такая приятная, добрая, несколько полноватая женщина. Мне-то она двоюродная сестра, но действительно старшая сестра, не то, что Юра Олифер, воспринимавшийся почти как ровесник. Было несомненно, что Женя – глава семьи, что он задаёт её нормы и идеологию, а Валя их воспринимает и разделяет. И получается по всем нормам хорошая семья.

Вернёмся, однако, в 1951 год. Вскорости после моего приезда Женя приехал меня повидать. А когда стало известно, что где-то через полмесяца у меня экзамены, на это время они пригласили меня к себе в Бородино.

Добираться к ним пришлось долго. Электричкой от Белорусского вокзала чуть ли не два часа, а потом ещё пешком через знаменитое Бородинское поле. Дорогу мне Женя объяснил, так что долго искать не пришлось. Само поле произвело впечатление, я шёл и внимательно рассматривал его многочисленные памятники. Захватывало дух – это же живые «Война и мир».

Валя в это время была на последнем месяце – вынашивала сына Толю, которому предстояло родиться совсем скоро, 14 августа, когда я то ли сдавал, то ли уже сдал экзамены. Единственное, что мне вспоминается из этого пребывания в Бородино, – это что-то вроде пикника. Женя поставил на пень пустую бутылку и дал мне в неё пострелять. Вот это и запомнилось.

 

На Стромынке

 

Когда я вернулся в Москву, меня поселили в общежитии на Стромынке. В комнате нас было человека 4. Или 6. Главное, что мне запомнилось от Стромынки, это клуб. Я проводил там все вечера, и каждый вечер было что-то необыкновенно интересное – концерт, фильм, встреча с кем-нибудь. Например, встреча с Образцовым с демонстрацией сцен из каких-то кукольных спектаклей. Или фильм «Новый Гулливер». Я был поражён: вот это жизнь у московских студентов! Каждый вечер могут что-нибудь такое видеть! И при этом бесплатно! И еда в студенческой столовой показалась такой вкусной и такой дешёвой. А о московском мороженом нечего и говорить – ничего подобного я и вообразить не мог у себя в Белой Церкви или Смеле.

 

Экзамены

 

Однако наступили экзамены. Их предстояло четыре. Два письменных – математика и русское сочинение, и два устных – та же математика и физика.

Самым главным был, конечно, письменный экзамен по математике. Нужно сказать, что продуман он был не очень хорошо. (Впрочем, и позже, несколько раз сталкиваясь с письменным экзаменом по математике в МГУ, я ни разу не находил его разумно и справедливо продуманным.) По-настоящему трудных задач там не было, так, средней трудности. Конечно, не то, что на выпускном в школе, но всё же могли бы подобрать посложнее. А главной была задача с несколько запутанным условием, которая в конце концов, правда, немного хитроумно, сводилась к решению квадратного уравнения. Но числовые значения были подобраны столь неудобно, что коэффициенты оказывались дробями с трехзначными числителем и знаменателем. Так что львиная доля трудности состояла в том, чтобы не запутаться в арифметических вычислениях. А уж в этом я не был силён – и в результате получил комплексные корни. Проверить решение времени не было, я был в цейтноте, и потому написал логически естественный вывод: «Так как корни уравнения – комплексные числа, то условие задачи не имеет смысла». Остальные задачи я решил правильно. А на другой день узнал, что получил тройку. Это сильно уменьшало мои шансы. Правда, утешить могло то, что около половины абитуриентов получили двойки.

Испугался ли я в этот момент? Не помню. Мог и не испугаться – у меня была сильная вера в мои способности и в мою счастливую звезду. Я знал: я должен поступить. Следующие три экзамена сдал на пятёрки. После чего с удовлетворением увидел свою фамилию в списке принятых.

Здесь маленькое отступление. Много и до того, и после мне случалось ругать советскую власть. Но вот в университет она мне поступить не помешала. А могла бы помешать – всё-таки такая плохая анкета. (Как в известном анекдоте о Ленине: «А мог бы и зарезать».) Не применила она такого инструмента – чуточку снизить оценку на экзамене. Ко мне не применила. А к другим? К евреям, наверное, уже тогда применяла – поступило-то их к нам на курсе всего несколько человек из приблизительно двухсот. Не-комсомольцев, считая меня, тоже было всего трое – ещё Наташа Леонтович да Серёжа Дёмушкин. Но их и среди абитуриентов были считанные единицы. А евреев-то небось было много.

 

Отказ в общежитии

 

А вот с общежитием меня ждало разочарование. Я уж так привык к Стромынке, там мне так понравилось, что ничего другого не представлял. И вдруг при зачислении мне объявляют: «Зачислить без предоставления общежития». Я даже полез в бутылку: «Как же так, у меня нет средств, я должен буду уйти из университета». (Это, конечно, был чистый блеф.) Мне равнодушно отвечают: «Это Ваше дело». Вот тут-то ко мне и подошёл случайно оказавшийся при этом разговоре аспирант Мирославлев и начал уговаривать, чтобы я не бросал университет, при моих способностях я должен учиться на мехмате, а с жильём как-нибудь обойдётся. Я был очень растроган и благодарен ему.

Последние дни до начала учебного года я доживал на Стромынке. Они мне запомнились тем, что к этому времени я растранжирил все деньги. Ещё бы – столько соблазнов, на одно мороженое сколько уходит. До получения перевода от родителей оставалось около недели. И вот на эту неделю я купил килограмм кильки, буханку хлеба и полкило сахару. Тем и питался. А когда пришлось пройти от общежития в университет, прошёлся туда и назад пешком – заодно и с Москвой получше познакомился. (Для тех, кто не знает Москвы, – это ходу часа полтора.)

 

У дяди Евстраши

 

К теме этой главки примыкает ещё один эпизод, чуть выходящий за её хронологические рамки. Это была поездка к дяде Евстраше.

В это время дядя Евстраша жил на Урале в каком-то очень закрытом городке. Настолько закрытом, что позже, когда он умер, Валю не пустили туда посетить его могилу. В те годы за Уральским хребтом было множество таких мест. Чем там занимались, было строго засекречено, ясно, что не самыми мирными разработками. И уж я во всяком случае никак не мог бы узнать, чем занимается сам дядя.

Как раз в период вокруг моего поступления дядя Евстраша приехал в командировку в Электросталь, небольшой посёлок довольно близко от Москвы. Добираться туда нужно было на электричке. Поехал я к нему вскорости после начала моего учебного года, где-то в первой половине сентября. Могу уверенно датировать эту поездку, так как помню, что, сидя в электричке, пытался придумать определение определителя (простите за каламбур), а это было темой одной из первых лекций по алгебре. (В скобках для знакомых с такой алгеброй. На лекции нас познакомили с определителями 2-го и 3-го порядка. Мне было ясно, что дальше это определение будет обобщено на произвольный порядок, и я пытался сам додуматься до общей закономерности, что мне, конечно, не удалось.) Я выписывал на бумаге разные формулы, а сидящая рядом девушка, случайная попутчица, смотрела мне через плечо и расспрашивала, что я делаю. Но к теме это не относится. Ещё я запомнил, что, живя несколько дней в гостях, читал «Красное и чёрное». Вот ведь что запомнилось. К сожалению, о самом общении с дядей Евстрашей запомнилось гораздо меньше.

Выглядел дядя так же, как и во время пребывания у нас несколько лет назад. Такой же спокойный, серьёзный, одетый просто, но аккуратно. Мне так же было с ним приятно и интересно говорить – о первых днях в университете, о своих жизненных планах. И вообще было хорошо и легко. Я смотрел на него, и мне самому хотелось у него учиться.

Поразили меня условия, в которых жил дядя Евстраша, казалось бы, совсем несовместимые с ним. Это было совсем жалкое общежитие. Уже само здание какое-то захудалое. Полная заброшенность и необжитость комнаты. В ней с трудом помещались три или четыре койки самого примитивного типа – с металлическими сетками, застеленные старыми бледными одеялами. Такая же жалкая минимальная мебель – тумбочки, стулья, стол. В общем, в таком общежитии можно было вообразить мальчишек из техникума, а не пожилого уважаемого специалиста. По счастью, в это время соседи дяди были в отъезде, их койки пустовали, на одной из них я и устроился.

Прожил я у дяди несколько дней. Не помню, случалось ли мне после этого ещё к нему приезжать. А через несколько лет он умер. Узнал я об этом поздно. Было горько и обидно, потому что ему рано было умирать – он же был совсем не стар, серьёзно не болел или, по крайней мере, не казался больным. А главное – я почувствовал, что потерял действительно близкого человека.

---

Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!