Дело Ботвинника

Рассказывает Светлана Ганнушкина, глава общественной организации «Гражданское содействие».

Трое ребят: Борис Ботвиник, Дмитрий Колезов и Михаил Шакаленко были арестованы в 96-м году по обвинению в ограблении нелегально существовавшего пункта обмена валюты. Во время этого ограбления были убиты два человека (Хотя дело об убийстве им поначалу не инкриминировалось). Само преступление было совершено в 94-м году. Но дело шло ни шатко, ни валко, пока два года спустя им заинтересовались вновь, якобы по чьему-то доносу.

Ботвинник блестяще окончил Волгоградский университет и в тот момент был аспирантом мехмата МГУ. Колезов учился на физфаке МГУ и был именным стипендиатом. Шакаленко, ветеран-афганец, вообще жил в Краснодаре. Его привязали к этому делу, потому что Ботвинник и Колезов физически не могли совершить это преступление: два молоденьких интеллектуала явно не годились в грабители. Их в итоге обвинили в организации преступления, а на роль исполнителя был найден ветеран-афганец.

Ребят взяли под стражу, и в течение двух дней каждый из них во всем сознался и подписал признательные показания, в которых полностью отсутствовала хоть какая-то логика. Сразу после этого их переводят в тюрьму, и они тут же, сидя в разных камерах и не имея между собой никакой связи, мгновенно отказываются от своих показаний, причем все трое, не сговариваясь, утверждают, что признания из них выбили.

А вскоре выясняется, что у Ботвинника резко ухудшается зрение. Его дело попало ко мне только потому, что он с моим хорошим знакомым были учениками одного известного профессора-математика. И этот знакомый, зная, что я защищаю таких людей, обратился ко мне. Я в свою очередь бросилась к Игрунову.

Нужно было, чтобы Ботвинника осмотрели врачи. После депутатского вмешательства его дважды возили на обследование в институт Гельмгольца, где был поставлен диагноз (его подтвердили и врачи тюремной поликлиники): атрофия глазных нервов посттравматического характера. Проще говоря, парень начал слепнуть от побоев.

Прокуратура категорически всему сопротивляется и дает согласие на изменение меры пресечения, когда становится очевидным, что у них сейчас в тюрьме окончательно ослепнет подследственный. До этого проходит несколько месяцев, когда Игрунов просто бомбардирует прокуратуру и другие ведомства депутатскими запросами.

И вот в один прекрасный вечер, по-моему, 13 января 97-го года, неожиданно к нему в Думу приезжает порученец из прокуратуры и предлагает незамедлительно подписать поручительство для изменения Ботвиннику  изменение меры пресечения на подписку о невыезде. Личное поручительство депутата. Игрунову читает документ: там написано, что Ботвиник обвиняется и в убийстве тоже.

Встает вопрос: подписывать или нет – что же в конце концов совершил человек, за которого он должен поручиться. Игрунов начинает меня искать, но найти не может: я в это время принимаю экзамены. Он советуется со своим помощником Мариной Ларичкиной. И они принимают решение, что за убийцу я не стала бы хлопотать, поэтому надо подписывать поручительство. Хотя, конечно, это для него был большой риск.

Ботвинника освободили из тюрьмы. Дальше была тяжелая борьба, огромная переписка. Мы пригласили хорошего адвоката. Дело фактически развалилось. Но поскольку речь шла о возможном возбуждении дела против сотрудников милиции, суд принял Соломоново решение. Ботвинник получил 5 лет условно, Колезов - три года и был освобожден в зале суда, Шакаленко получил четыре года и тут же был амнистирован. При этом прокурор просил по 8-9 лет строгого режима для каждого, а статья, по которой ребята обвинялись, предусматривала от 8 до 15. Все понятно.

Приговор ни одна из сторон не оспаривала.

За время, пока шло это дело отец Ботвинника слег с тяжелой сердечной болезнью, и по ходатайству Игрунова в институте Бурденко ему сделали бесплатно тяжелейшую и дорогую операцию. Сейчас Ботвинник инвалид 2-й группы по зрению. Женат, у него две дочери, вот только работает он едва-едва.

Конечно, бороться с нашими правоохранительными органами очень сложно. Конечно, приговор такой трем невиновным ребятам – отнюдь не полная победа. Но  Вячеслав Игрунов сделал все, что было возможно, и условные сроки, скажем прямо, резко отличаются от 8 – 9 лет строгого режима.

А эта история не единственная в его депутатской практике.