IGRUNOV.RU :: Жан Дорст, "До того, как умрет природа

С нашим появлением континенты быстро дряхлеют.
Э. Хемингуэй, «Зеленые холмы Африки»

Итак, первоначально существовавшее в природе равновесие было нарушено с того времени, как человек стал располагать более совершенными техническими средствами, а плотность народонаселения перешагнула известный предел. Раньше других районов видоизменились Средиземноморский бассейн, районы Юго-Восточной Азии и некоторые районы Нового Света, поскольку они были колыбелью древних цивилизаций.

До эпохи великих открытий значительная часть земного шара практически оставалась не затронутой деятельностью человека. Именно в этот исторический момент человек впервые осознал единство мира, того мира, который в его представлении делился на части, разобщенные или слабо между собой связанные. Первые кругосветные путешествия открыли европейцам глаза на огромные богатства других, еще не исследованных частей земного шара. Одновременно с этим началось развитие техники, которое в последующие века подготовило промышленную революцию. Стадию ограниченного — по причинам, уже указанным выше, — уничтожения природных богатств сменил период безудержного расточительства: естественные ресурсы планеты оказались в руках пионеров-колонизаторов, которые, стремясь к скорейшему обогащению, подвергали осваиваемые земли беспощадной эксплуатации.

В годы головокружительной экспансии европейских народов все новые и новые контингенты людей устремлялись на завоевание мировых богатств, стремясь дочиста ограбить девственные или еще мало затронутые человеком земли. Первой ареной экспансии была Северная Америка, заселенная белыми людьми в XVIII в., затем Австралия и, наконец, Африка и Южная Америка.

Эти три континента пострадали, бесспорно, больше других; к сожалению, именно здесь в результате грубого вторжения людей исчезло или преждевременно вымерло самое большое число видов животных и растений. Конечно, некоторые из них были истреблены человеком и в Европе и в Азии, где равновесие в природе также подверглось глубоким изменениям, но эти изменения носили не столь стремительный характер, и животные успевали находить себе новые убежища, постепенно приспосабливаясь к новым условиям. Процесс, который в Европе и в Азии протекал веками, в Америке и в Африке происходил в некоторых случаях за десятилетия. Вернее, вместо медленного эволюционного процесса здесь имел место «взрыв» огромной разрушительной силы.

Причины этой катастрофы разнообразны. В некоторых случаях она была вызвана непосредственной деятельностью человека, намеренно или непреднамеренно уничтожавшего виды животных и растений, не задумываясь о завтрашнем дне. В других случаях действовали причины иного характера, которые вели к разрушению целых экосистем, например широкое обезлесение или систематическое осушение заболоченных мест. Судьба этих биотопов была тесно связана с судьбой многих животных и растений, предъявлявших определенные, часто очень строгие, экологические требования. В этих случаях и флора и фауна исчезали так быстро и так внезапно, что проследить за ходом их исчезновения невозможно. Достоверно известно лишь одно: человек погубил много различных элементов микрофлоры и микрофауны еще до того, как он научился их распознавать.

Дальше мы попытаемся набросать картину основных опустошений, произведенных человеком, особенно тех, которые относятся к птицам и млекопитающим, начиная с эпохи великих открытий. Мы располагаем достаточно полными историческими сведениями, позволяющими проследить этапы исчезновения многих видов (Alien, 1942; Harper, 1945; Green way, 1958). He менее 120 видов и подвидов млекопитающих и примерно 150 птиц в настоящее время уже не существуют¹.

Однако и кроме них в растительном и животном мире исчезло много «незаметных и ничем не выдающихся» живых существ, которые ушли, как и жили, «скромно и без шума», хотя в равновесии, существующем в живом мире, они занимали место, иногда непропорциональное своей величине, и их исчезновение со многих точек зрения имеет не меньшее значение, чем исчезновение представителей большой фауны.

Попробуем проследить по континентам за действиями человека, «штурмовавшего» природу на разных континентах, придерживаясь хронологического порядка производимых им «разрушений». Эти «разрушения» были прямым следствием анархического и бессознательного расхищения богатств мира людьми алчными, ослепленными открывшимися перед ними сокровищами, которые по неведению казались им неисчерпаемыми.

Евразия была первым континентом, пострадавшим от заселения его человеком. В этой части света исчезли почти все первоначальное местообитания растений и животных. Самым тяжелым последствием воздействия человека на природу было уничтожение лесов, занимавших большую часть континента: оно повлекло за собой глубокие нарушения в природном равновесии и отрицательно сказалось на жизни большинства видов животных и растений.

Целостность биотопов, невзирая на то, что кое-где еще сохранились большие площади лесов, также претерпела значительные изменения.

Разреженный лес, который рос на побережье Средиземного моря, состоял преимущественно из жестколистного дуба и сосны и обладал относительно слабой способностью к возобновлению. Кроме того, уничтожение лесов началось здесь гораздо раньше, чем в других местах (Аттика была совершенно обезлесена уже в V в. до н. э.). В средние века лес продолжали уничтожать в целях развития земледелия или скотоводства, а также для удовлетворения нужд зарождавшейся промышленности и судостроения, получившего особенно большое развитие в период расцвета Византийской империи, а также Генуи, Венеции и других итальянских городов. На большом протяжении средиземноморский лес уступил место зарослям вечнозеленых кустарников — маквисам, и эрозия уже разъедала значительную часть преображенной поверхности Земли².

В остальной части Европы леса состояли преимущественно из дубов и других лиственных деревьев, особенно буков, которые к северу сменялись хвойными породами. По свидетельству авторов античных времен, в частности Юлия Цезаря, эти леса образовывали густую, почти непрерывную лесную зону³.

Рис. 1. Распространение лесов в Центральной Европе около 900 г. и в 1900 г. (Sсhluter, Forsch. Deutsch. Landeskunde, 1952, S. 63).

Однако только в средние века сведение лесов приняло широкий размах; с течением времени оно распространилось с юга на север и с запада на восток, будучи непосредственно связано с расселением и оседанием народов (рис. 1). Вырубка лесов стала «великим замыслом» эпохи. Лес отождествляли с «варварством» и считали необходимым заставить его отступить во имя цивилизации, под которой подразумевались возделанные земли и обжитые человеком места⁴.

Следует, однако, заметить, что тенденции подобного рода, имевшие, несомненно, экономическую и социальную подоплеку, наблюдались и в последующие века в других частях света⁵. Достаточно вспомнить указы Карла Великого, который жаловал участки лесов под распашку любому, кто мог справиться с этой работой⁶. В течение долгого времени вырубке леса противились только крупные феодалы, желавшие сохранить леса для охоты. После быстрого отступания границы лесов, происходящего с VII до середины IX в., и некоторого замедления этого процесса в X в. сведение лесов на западе Европы с новой силой возобновилось в XI в. во Франции. Леса уничтожались главным образом на землях, принадлежавших монастырям сначала бенедиктинцев, затем цистерцианцев (в конце XII в. монастырей было 550, а в XV в. уже 750). Проводимая монастырями политика была направлена на основание в лесах общин, где для них расчищались участки; с течением времени вырубки расширялись сначала в западном направлении, а потом затронули и центрально-западную часть континента. В Германии лесные массивы Гарца, Эйфеля, Тюрингенского Леса и Шварцвальда вскоре стали казаться большими островами, возвышающимися среди обработанных полей.

Начиная с XII в. сведение лесов охватывает восточные районы по мере продвижения на восток германских племен, в котором имеется нечто общее с устремлением на запад североамериканских колонистов. В обоих случаях пионеры проникали в самое сердце леса и распахивали там огромные участки земли. Несколько позднее на этот путь вступили славянские народы в Польше и в восточной части Европы.

В систематическом сведении лесов существовали, разумеется, известные перерывы, связанные с периодами войн, эпидемий и различными причинами экономического характера. Но так или иначе, истребление лесов продолжалось до XIX в. Уже в XVI в. стал ощущаться недостаток древесины, ставший особенно заметным с развитием промышленности, которая поглощала в то время огромные количества древесных материалов. Для леса, который уничтожался ранее главным образом в целях развития земледелия, возникла новая угроза со стороны промышленности. По-видимому, некоторые экономисты того времени ее осознали. Во всяком случае, в 1715 г. перед королем Франции был поставлен вопрос о необходимости восстановления лесов и ограничения в связи с этим числа кузниц, потреблявших большое количество древесного угля. Но процесс развития промышленности был необратим, и оказываемое им давление продолжало усиливаться. Кроме того, немалый урон запасам строевого леса приносила постройка деревянных судов. Известно, что леса Англии так и не восстановились после войн, которые Англия вела с Францией, а французские и прибалтийские леса сильно пострадали в связи с увеличением спроса на поделочную древесину. В 1862 г. битва при Хамптон-Родсе в Америке доказала превосходство металлических судов над деревянными, но было уже поздно — самые ценные леса Европы к этому времени были погублены.

В наше время, разумеется, еще существуют значительные лесные массивы, однако сравнение площади, занимаемой лесами в настоящее и в прошлое время, показывает, что современные леса представляют собой разобщенные участки, экология которых сильно изменена. Похвальные с точки зрения экономики усилия лесоводов, направленные на преобразование лесов за счет изменения их флористического состава, с точки зрения натуралистов, ценности не имеют.

Систематическое уничтожение лесного покрова, характеризующее изменение естественных биотопов Европы, с давних пор сопровождается осушением заболоченных зон, а также целым рядом других последствии, связанных с ростом населения и повышением его жизненного уровня.

Эти разнообразные явления оказывали влияние на естественную флору и фауну. Благодаря тому что процесс изменения биотопов проходил последовательно и относительно медленно, многие виды постепенно приспособились к новым условиям и нашли убежище в не тронутых человеком зонах, несмотря на ограниченность и раздробленность последних. Небольшие животные сохранились в этих зонах до настоящего времени, хотя численность их неуклонно сокращалась в результате того, что их распространение лимитировалось определенным количеством строго ограниченных участков. Крупные млекопитающие пострадали значительно сильнее: их экологические требования были несовместимы с преобразованием и расчленением биотопов. И если некоторые из этих животных исчезли, то из этих исчезновений ни одно не относится к последнему времени.

Из современных животных прежде других исчез в Европе⁷ тур (Bos primigenius), широко распространенный в Германии еще во времена Юлия Цезаря. В VI в. Грегуар де Тур описывал охоту на это животное в Вогезах и даже на западе Франции (Мен). В IX в. Карл Великий охотился на туров в районе Экс-ле-Шапель. Охота и сведение лесов под пашню вытеснили тура из всех частей Западной Европы, и начиная с XV в. его местообитания ограничивались Россией и Польшей. Последний представитель погиб в 1627г. (Яктаровка к западу от Варшавы), несмотря на усилия, прилагаемые для спасения этого вида, который являлся родоначальником наших домашних быков. С тех пор неоднократно делались попытки искусственно восстановить этот вид, используя разные породы, которые считали близкими туру по их внешнему облику, но ни одна из них успехом не увенчалась.

Зубра (Bison bonasus) постигла почти та же участь, что и тура. Его первоначальным местообитанием были обширные пространства от Кавказа до Франции и Бельгии. Подобно туру, зубр исчезал постепенно, отступая по мере уничтожения лесов с запада на восток. Понемногу он стал исчезать и из стран Восточной Европы и в конце концов сохранился только в районе Беловежа, на границе Польши с Россией, да и там его численность с каждым годом сокращалась и к 1892 г. осталось всего 375 животных. Мировые войны, в частности война 1914—1918 гг., поставили под угрозу существование последних зубров. Только самые решительные меры, принятые для их сохранения, спасли это животное от окончательного исчезновения. Надо отметить, что кавказские зубры, которых маммологи выделяют в особый подвид (Bison b. caucasicus), в диком состоянии не существуют, но в зоопарках еще есть несколько гибридов этих животных⁸.

Другие дикие европейские копытные животные пострадали значительно меньше, чем тур и зубр, но и их количество уменьшалось с угрожающей быстротой. В частности, это касается горного козла (Capra ibex), обитающего в горах Европы и Кавказа. В результате охоты некоторые его популяции, а именно местные формы в Испании и Португалии, исчезли (форма lusitanica считается исчезнувшей с 1892 г.). Даже в Альпах он находится на грани исчезновения вследствие слишком интенсивной охоты. В Швейцарии горный козел стал редким животным уже начиная с XVI в., а затем совсем исчез и был вновь завезен туда только в 1911 г. Такая же картина наблюдалась и в Италии: в 1821 г. там оставалось всего несколько десятков представителей этого вида (Couturier, 1962).

Подобная же участь постигла серну (Rupicapra rupicapra). Количество серн значительно уменьшилось как вследствие охоты⁹, так и в результате сокращения площади горных лесов, где серна находила себе убежище. Судьба крупных хищников была еще более плачевной; им трудно было сохраниться в странах с интенсивно развивающимся земледелием и скотоводством: ущерб, который они причиняли стадам, навлекал на них гнев населения, особенно пастухов.

Первым в Европе исчез лев (Panthera leo). Довольно широко распространенный в древности, о чем свидетельствуют работы греческих историков, касающиеся Фракии и Македонии, лев исчез из своих последних европейских убежищ в течение первого века нашей эры. Зато медведь (Ursus arctos) удержался на большей части своего первоначального местообитания, отступив лишь из тех районов, которые были преобразованы человеком. Этот крупный хищник был распространен на территории Франции почти в течение всего ее исторического периода, но сейчас места его обитания ограничены Пиренеями (во Французских Альпах последний медведь был убит в Савойе в 1921 г., а в Веркоре последний раз его видели в 1937 г.; Couturier, 1954). Как и в Испании, численность медведей в Пиренеях непрестанно уменьшается. Исчез медведь и из Швейцарии, где до начала нашего века он обитал в кантоне Граубюнден, а также из Австрии и Германии. Но он еще часто встречается в Югославии и в странах Восточной Европы, за исключением Польши.

В судьбе волка (Canis lupus) имеется много общего с судьбой медведя. В XIX в. он был еще широко распространен во Франции, где за ним систематически охотились с целью его уничтожения¹⁰. Поэтому не удивительно, что этот хищник быстро исчез почти во всех французских департаментах за период 1880—1920 гг. Однако весьма вероятно, что единичные волки все еще встречаются в необитаемых местах Центрального массива. Но в Испании, некоторых районах Италии, на Балканах и в СССР — словом, повсюду, где на большом пространстве сохранились естественные местообитания волков, численность их не снижается. Эти животные, несомненно, представляют опасность для скотоводства, и мы стоим перед необходимостью уничтожения этого хищника, причиняющего стадам большой ущерб.

Не менее пострадали и птицы, особенно крупные виды¹¹. Одни из них исчезли по неизвестным причинам, как, например, европейский ибис (Comatibis eremita), который встречался в Швейцарии еще в эпоху Геснера¹², а в настоящее время сохранился лишь в Северной Африке. Другие были почти полностью истреблены человеком, а некоторые уцелевшие виды нашли прибежище в покрытых лесами горных массивах; в частности, к таким видам относится глухарь, ранее распространенный на равнинах, а теперь приуроченный в Западной Европе лишь к горным лесам.

Крупные хищные птицы стали редки на всей территории Европы. Орлы (несколько видов рода Aquila), так же как и грифы, встречаются редко не только потому, что на них охотятся, но и в силу изменений методов выпаса скота. Бородач (Gypaetus barbatus) также исчез из большей части районов прежнего обитания, в частности из Альп, а в других местах встречается довольно редко. Этот крупный пернатый хищник особенно чувствителен ко всякому изменению естественного равновесия в природе: в сложной цепи питания он представляет собой крайнее звено, поскольку кормится преимущественно костями животных, убитых крупными хищниками, главным образом волками. Поэтому с исчезновением волков неминуемо прекратит свое существование и бородач¹³.

Приведенные здесь примеры показывают, сколь велико было в Европе воздействие человека на природу. Нигде, кроме, пожалуй, Соединенных Штатов Америки, человек не «вторгался» в естественное равновесие так глубоко, изменяя его исключительно в целях собственной выгоды. В Европе это имело самые серьезные последствия, поскольку она стоит в ряду самых густонаселенных областей земного шара. Если охота была непосредственно повинна в исчезновении или заметном сокращении крупных животных, то изменение и последующее затем расчленение биотопов причинило еще больший вред. Множество растений и животных исчезло вместе с разрушением среды, частью которой они являлись. Изучение исчезновения животных, непосредственно связанного с продвижением человека с запада на восток и с юга на север в хронологическом порядке, красноречиво свидетельствует о том, что в создавшемся положении повинны успехи цивилизации человеческого общества. За исключением отдельных биотопов, сохранившихся в высокогорных районах, ни в Западной, ни в Средней Европе нет ни одной пяди земли, не отмеченной деятельностью человека.

Как это ни парадоксально, но из всех континентов мира Европа стоит на последнем месте по количеству вымерших видов животных и растений. Объясняется это в основном постепенностью происходивших здесь изменений. Для того чтобы достичь современной стадии, потребовалось около двадцати веков. Благодаря этому и фауна и флора сумели приспособиться и найти себе подходящие убежища. В других частях земного шара, в частности в Америке, этого не наблюдалось, поскольку вторжение человека имело там характер «взрыва», не оставлявшего животным и растениям тех возможностей, которыми они располагали в Европе.

Думая об охране природы, необходимо всегда учитывать такой важный фактор, как темпы преобразования естественных местообитаний.

В начале XVII в., перед началом массового вторжения европейцев, Североамериканский континент оставался еще нетронутой, почти первобытной землей, и жизнь редкого коренного населения, рассеянного по всей стране, протекала в полной гармонии с окружающей его природой. Изменение естественных условий этого континента началось и усиливалось в последующие века по мере того, как население континента росло и распространялось с востока на запад.

В Северной Америке начался процесс, подобный тому, который имел место в Европе, но связанные с ним изменения носили гораздо более острый характер благодаря быстрой экспансии цивилизованного человека, располагавшего уже значительно более эффективными средствами подчинения себе природы. Если в Европе для этого процесса понадобились века, то в Новом Свете он завершился примерно за 200 лет и в гораздо более широких масштабах. Медленное изменение внешней среды деятельностью человека в средние века в Европе приняло здесь форму грубого вторжения людей, располагавших новой техникой. Дикую природу они считали врагом, которого нужно победить, а богатства природных ресурсов казались им неистощимыми.

Как сказал Фэйрфилд Осборн (Fairfield Osborn, 1948), в США, «стране великих иллюзий», «история нации за прошлый век с точки зрения неудержимого хищнического использования природных богатств — лесов, пастбищ, фауны, флоры и воды — является беспримерной во всей долгой истории цивилизации. Стремительность событий не имеет себе равной. Фактически это история человеческой энергии, энергии безрассудной и бесконтрольной».

Ко времени прихода европейцев весь восток США и Канады был покрыт густым, с изменяющимся в зависимости от широты места составом пород лесом, простиравшимся фактически от Атлантического побережья до долины реки Миссисипи. Исчезновение в этих районах леса шло быстро. Из первоначальных 170 млн. га леса в настоящее время осталось не более 7—8 млн., и, конечно, вследствие повторных облесений и искусственных преобразований (менее 7% всей лесной площади США, так как большая часть лесных массивов находилась на востоке) только часть его можно рассматривать как первичные лесные сообщества. Сведение лесов началось в долинах, а затем, в течение XIX в., даже холмы постепенно лишались украшавших их крон деревьев. В 1754 г. на каждого жителя Массачусетса приходилось 9,71 га леса; в 1800 г.— 4,45, а в 1830 г.— всего 3,24 га.

Исчезновение лесного покрова продолжалось и захватывало все новые и новые районы. Вскоре вся земельная площадь на востоке США была занята посевами, а к 1830 г. оказались занятыми и лучшие земли к востоку от реки Миссисипи. Но в скором времени на плодородных землях южных штатов, зарезервированных под посевы хлопка и табака — культур, способствующих оголению почвы,— появились серьезные признаки эрозии. И тогда началась колонизация обширных равнин в центре территории США, занятых до того травяными саваннами, или, иначе говоря, освоение прерий, а затем и западной части континента. Равнины были отданы под экстенсивное земледелие (зерновые культуры, в том числе и кукуруза), что наносило непоправимый урон естественным местообитаниям, дикой флоре и фауне, в частности крупным млекопитающим и птицам, для которых равнины являлись и местообитаниями, и важными миграционными путями.

За Великими равнинами тянулись цепи гор с самыми разнообразными биотопами, начиная от роскошных влажных лесов Вашингтона и Орегона до безжизненных пустынь Невады и Калифорнии. И на них сказалось заметное влияние человека, проявившееся скорее в его хозяйственной деятельности, чем в изменении среды.

Как и в Европе, вторжение человека существенно изменило первичные ландшафты. Восток страны потерял лесной покров, а прерии в центральной части континента были преобразованы в зону экстенсивного земледелия; только Запад в самых засушливых районах сохранил более или менее первоначальный облик благодаря своим скудным почвам, но злаковники в ходе экстенсивного скотоводства также были вскоре вытравлены.

Все это повлекло за собой быстрое уменьшение числа видов диких животных, в частности птиц и млекопитающих, не сумевших приспособиться к изменению биотопов и, вероятно, более требовательных к экологическим условиям, чем их европейские сородичи. Не приходится удивляться тому, что в наше время некоторые североамериканские животные полностью исчезли.

Самым плачевным примером уничтожения вида является хорошо известный случай со странствующим голубем (Ectopistes migratorius). Эта птица (рис. 2), которую канадские французы называли «tourte» — горлица, гнездилась огромными стаями в лесах американского Востока, юга Канады (провинции Манитоба, Онтарио и Квебек) и в США, в штатах Виргиния и Миссисипи. Она облюбовывала лиственные леса, особенно леса, состоящие из дуба, бука и клена. Гнезда так плотно лепились друг возле друга, что деревья порой обламывались под их тяжестью. По некоторым данным, не менее 136 млн. особей гнездились на площади в 2200 кв. км в Висконсине вплоть до 1871 г. Приблизительно в 1810 г. Вилсон (см. Greenway, 1958) оценивал одну колонию этих птиц в 2 230 272 тыс. особей.

Миграции этого голубя были довольно нерегулярными поэтому количество мигрирующих птиц менялось из года в год. Часть популяции зимовала в северных районах ареала этого вида, в Пенсильвании и в Массачусетсе, но подавляющее большинство огромными стаями направлялось зимовать на юг, в штаты, расположенные вдоль Мексиканского залива. Ветви ломались под их тяжестью, когда они садились на деревья, и это одно уже говорит об их несчетном количестве. Странствующий голубь, численность которого считалась одной из самых высоких, несомненно, играл ведущую роль в естественных экосистемах восточной части Американского континента.

Индейцы издавна уничтожали этих голубей, мясо которых они высоко ценили, однако этот вид продолжал процветать, пока в Америке не появились первые европейцы. После этого началось его вымирание — прямое следствие деятельности человека. Во время перелета бесчисленные охотники истребляли целые стаи, стреляя «в цель» и даже не давая себе труда поднимать убитых птиц. Мало того, в период гнездования, когда жирные птенцы, еще не умеющие летать, находились в гнездах, для их сбора, по свидетельству современников, организовывались целые экспедиции. А если длинные жерди не доставали до гнезд, рубили деревья, на которых гнездились несчастные птицы.

Нет ничего удивительного в том, что количество странствующих голубей в течение XIX в. быстро уменьшилось. Начиная с 1870 г. большие колонии голубей исчезли на всем ареале гнездования вида, за исключением окрестностей Великих озер.

Реже стал встречаться странствующий голубь и на всем пути его перелетов. До 1880 г. еще отмечались перелеты небольших стай, а последнего представителя этого вида на свободе видели в 1899 г. С тех пор лишь изредка поступали сведения об отдельных экземплярах, но в ряде случаев их принимали за представителей других видов голубиных. В 1909 г. была объявлена награда в 1500 долларов тому, кто доставит точные сведения хотя бы об одной гнездящейся паре, но все усилия многочисленных наблюдателей не привели к желаемым результатам. Последний экземпляр странствующего голубя погиб в неволе, в зоологическом саду в Цинциннати (Огайо) 1 сентября 1914 г. Так исчез некогда исключительно процветающий вид, и человек несет за это полную ответственность. Массовые истребления птенцов и взрослых птиц сыграли не меньшую роль, чем изменение условий его обитания: исчезновение странствующего голубя было также неизбежным следствием вырубки лесов Востока Северной Америки.

Равным образом человек несет ответственность и за полное истребление Каролинского попугая (Conuropsis carolinensis) с длинным и острым хвостом и зеленым оперением, резко контрастирующим с оранжевым капюшоном. Эти маленькие попугаи (рис. 3) обитали в лесистых районах Юго-Востока США, от южных районов Виргинии и Небраски до Мексиканского залива, и гнездились в дуплах деревьев. Сокращение их численности протекало быстро; последний каролинский попугай, как и последний странствующий голубь, погиб в 1914 г. в зоологическом саду в Цинциннати. По поводу их исчезновения было высказано несколько предположений. Среди них были попытки сослаться на эпизоотии, якобы опустошавшие ряды этих птиц, живущих стаями и, стало быть, подверженных эиизоотиям. Но ни одна из этих гипотез не обоснована. Единственную причину исчезновения опять-таки следует искать в прямых действиях человека. По историческим данным, постепенное исчезновение этого вида связано с колонизацией Запада и сопутствующим ей преобразованием ландшафта. Каролинских попугаев считали, и не без основания, вредными птицами, так как попугаи действительно большие любители зерна и плодов. Поэтому нет ничего удивительного в том, что этот многочисленный и процветавший вид исчез за относительно короткий период времени. И хотя иногда поступали сведения о якобы увиденных единичных экземплярах, но, по-видимому, они были ошибочными.

На юго-западе Северной Америки таким же образом исчез белоклювый дятел (Campephilus principalis), который был распространен в районе густых лесов, произраставших по берегам рек и частично затопляемых во время половодья. В прямом уничтожении этой великолепной птицы обвинить человека нельзя: оно было вызвано нарушением тех природных условий, в которых она существовала. По самым последним данным, этот вид следует считать вымершим.

Со времени преобразования своего облика Великие равнины Американского континента также были свидетелями исчезновения одних характерных для этих мест птиц и катастрофического уменьшения численности других, например большого степного тетерева (Tympanuchus cupido). Ареал его сокращался и многократно разрывался, так что остались отдельные далеко отстоящие друг от друга обитаемые участки (рис. 4). Исчезновение этих птиц было вызвано двумя причинами — охотой (нередко дело доходило до того, что охота организовывалась на коммерческих началах с целью снабжения дичью рынков больших городов!) и изменением человеком ландшафта, в том числе уничтожением некоторых растений, которыми питался степной тетерев, что лишило птиц корма, необходимого для их существования.

Великие равнины служат путями перемещения для многочисленных мигрирующих птиц. Осенью они прилетают сюда из северных районов континента, направляясь либо на свои места зимовок у берегов Мексиканского залива, либо значительно дальше, к тропическим районам Южной Америки. Два вида этих перелетных птиц совершенно исчезли. Первый вид — эскимосский кроншнеп (Numenius borealis), гнездившийся в тундре на севере Канады и улетавший зимовать во влажные пампы Аргентины. Путь его перелета на юг пролегал вдоль атлантических берегов Северной Америки и даже над океаном, а обратно он возвращался через материк, как раз через центральную часть США. Популяция этого кулика вначале была значительной, но на ней губитель но отразились чрезмерно интенсивная охота, а также циклоны, которые заставали птиц в период осенней миграции. В результате с 1945 г. каждый год наблюдаются лишь отдельные экземпляры. В настоящее время популяция эскимосского кроншнепа представляет собой лишь «остов» первоначальной.

Рис. 4. Сокращение ареала степного тетерева (Tympanuchus cupido) (J. W. A1driсh, A. J. Duva11, Fish and Wildfile, Giro., № 34, 1955). 1 — ареал в начале европейской колонизации; 2 — современный ареал Т. с. pinnatus, attwateri и pallidicinctus); 3 — граница распространения исчезнувшего ныне восточного подвида Т. с. cupido).

То же можно сказать о белом американском журавле (Grus атеricana), территория гнездования которого ранее занимала обширную зону на северо-западе Канады, от реки Невольничья и до территории США, а именно до Айовы и Иллинойса.

Рис. 5. Ареал американского белого журавля (R. Р. А11еn, The Whooping Crane, New York, 1952).
1 — зона гнездования; 2 — зона зимовки; 3 — миграционные пути. В настоящее время эти журавли зимуют лишь в ограниченной зоне, окаймляющей Мексиканский залив.

Ежегодно после миграции, отличавшейся большим размахом, эти птицы достигали берегов Мексиканского залива, береговые лагуны которого прекрасно отвечают их экологическим требованиям (рис. 5). Большая протяженность этих миграционных путей чрезвычайно затрудняет и даже исключает охрану американского журавля, поэтому многие биологи считают, что только чудо может спасти эту птицу от полного уничтожения. В постепенном исчезновении журавля повинны, очевидно, охотники, так как ни места гнездований, ни зоны его зимовок как будто бы не подвергались серьезным преобразованиям. Сейчас каждую зиму проводятся учеты белых журавлей, нашедших убежище в Арканзасе и Техасе. В 1963 г. было зарегистрировано всего 33 экземпляра, к которым следует причислить еще 7 экземпляров, живущих в неволе. Когда наступает время перелета, по радио и телевидению ведется активная пропаганда в защиту журавля, но, несмотря на это, еще нередко раздаются выстрелы, сделанные непредупрежденными охотниками. По-видимому, практически невозможно спасти мигрирующий вид, отличающийся столь строгими экологическими требованиями. Проводились опыты по размножению американского журавля в неволе, но они не были обнадеживающими, и вряд ли можно надеяться на спасение этой птицы тем же способом, который дал положительные результаты в отношении некоторых других видов.

Печальную участь наземных птиц разделили и морские птицы Северной Америки. В частности, это касается знаменитой бескрылой гагарки (Alca impennis), самого крупного представителя семейства чистиковых, достигающей в высоту 75 см и лишенной способности летать вследствие видоизмененных крыльев, утративших свое первоначальное назначение (рис. 6). Впрочем, эта птица характерна не только для Северной Америки, так как она гнездилась на скалистом побережье всей северной части Атлантики, от Ньюфаундленда и Гренландии до Шотландии и Скандинавии, и встречалась даже южнее — во Франции и Испании. А ископаемые или полуископаемые остатки указывают на ее еще более широкое распространение, включая Италию.

Неспособная летать, эта птица была словно предназначена для добычи, и человек начал охотиться на нее с незапамятных времен. О многочисленности бескрылой гагарки свидетельствует большое число кухонных остатков, найденных в разрушенных очагах на большей части американского побережья, от штата Мэн до северной Канады, и даже в Европе, в частности в Норвегии, где ее, по-видимому, употребляли в пищу в эпоху неолита.

О гагарке упоминается и во многих исторических документах, по-видимому, она была известна не только местным жителям, но также морякам и рыбакам, бороздившим воды северной Атлантики. Так, в 1590 г. один исландец загрузил целое судно бескрылой гагаркой, добытой на восточном побережье Гренландии. Как этот, так и другие подобные случаи указывают на хищническое истребление беззащитных птиц. С этого времени количество бескрылой гагарки сильно уменьшилось. А в XVIII и XIX вв. исчезла большая часть гнездовий, в частности на острове Фанк, расположенном близ восточного побережья Ньюфаундленда, где, пожалуй, самая крупная колония этих птиц была совершенно уничтожена рыбаками. Высадившийся на этом острове в 1841 г. норвежец Штувитц обнаружил там только груды костей, несколько высохших шкурок и обломки яичной скорлупы. В течение некоторого времени в этой местности еще продолжали существовать другие колонии, но и они мало-помалу были истреблены моряками и особенно рыбаками, которые использовали мясо птиц в качестве приманки. Такая практика повлекла за собой полное и довольно быстрое исчезновение всего вида; последнее гнездовье, по-видимому, существовало на скале Эльдейярбоди, расположенной в открытом море у побережья Исландии. Последний экземпляр добыт там в 1844 г. Пример бескрылой гагарки свидетельствует о том, что человек мог уничтожить весьма процветающий вид. Другой причины не существует, так как ее ареал был очень широким и, кроме того, он не подвергался никаким естественным преобразованиям. В настоящее время мы располагаем лишь несколькими чучелами этих птиц и небольшим количеством их яиц, хранящихся в музеях Европы и Америки. Коллекционеры за одно такое яйцо платят золотом в тридцать раз больше, чем весит его скорлупа.

Перечень североамериканских птиц, которым грозит серьезная опасность, к сожалению, не ограничивается вышеприведенными примерами. Следовало бы добавить еще несколько птиц, в частности калифорнийского кондора (Gymnogyps californianus), родственного, если не идентичного, ископаемому виду, ранее довольно часто встречавшемуся в Северной Америке; теперь распространение этого кондора ограничено рядом районов в Южной Калифорнии, где, по последним данным, насчитывается всего лишь сотня экземпляров. Значительное сокращение ареала и численности этого вида, не имеющего естественных врагов, является исключительно делом рук человека.

Наиболее яркий пример уничтожения млекопитающих представляет собой американский бизон (Bison bison), почти полное истребление которого вписало одну из самых плачевных страниц в историю завоевания мира человеком. Местообитание этого крупного быка — обширные равнины Северной Америки от озера Эри до Луизианы и Техаса, ограниченные с востока Аллеганскими горами. В пределах этого огромного района ежегодно в поисках корма происходили сезонные перекочевки бизонов. Они совершались по твердо установленным путям, и в этих местах пролегали самые настоящие дороги, по которым вереницей тянулись стада мигрирующих животных. Первоначально общая численность бизонов была примерно 75 млн.: 40 млн. животных обитало на равнинах, 30 млн. — в прериях и примерно 5 млн. — в редколесье. Цифра на первый взгляд невероятная, если вспомнить размеры этих быков них вес, достигавший у старых самцов 3000 фунтов. Эти огромные стада не имели естественных врагов, не считая койотов, нападавших при случае на молодых животных.

Первые путешественники были поражены видом миллионных стад, пасущихся на равнинах, и посвящали им самые восторженные строки в своих отчетах. Но, увы, именно с этого времени и началось великое истребление бизонов, которое все нарастало, по мере того как колонисты продвигались на запад. Одной из причин вымирания бизона было также преобразование человеком его местообитаний, но основной причиной все же остается беспощадное истребление.

Период уничтожения бизона подразделяется на две фазы. Первая (примерно с 1730 по 1840 г.), будучи относительно ограниченной известными рамками, в некоторой мере оправдывалась постепенным преобразованием девственной территории в культурные земли, а также потребностями человека в коже и шкуре животных. Наличие огромных стад крупных, постоянно перемещающихся животных не могло быть желательным в районах, занятых посевами (такое же положение наблюдалось и в других местах, в частности в Африке), но тогда речь шла лишь об уменьшении численности бизонов и эффективной эксплуатации их стада. Вторая фаза, начавшаяся примерно в 1830-х годах, носила иной характер, поскольку ее целью было поголовное истребление бизонов. В северных районах обитания бизона его уничтожали, чтобы обречь на голод индейские племена — сиу и другие, против которых белые пришельцы вели беспощадную борьбу. Но этим дело не ограничивалось: на бизонов охотились ради развлечения, о чем свидетельствуют рекламы железнодорожных компаний, привлекавшие пассажиров возможностью стрелять в бизонов прямо из окна вагона! Во многих случаях в качестве трофеев брали только язык бизона, считавшийся деликатесом, а всю тушу оставляли на месте бойни. В этот период для истребления бизонов были мобилизованы целые отряды¹⁴. За один охотничий сезон 1872/73 г. в одном только штате Канзас было убито не менее 200 тыс. животных. С 1870 по 1875 г. количество ежегодно убиваемых бизонов составило примерно 2,5 млн. Через некоторое время сотни тонн бизоновых костей, усеивавших равнины, стали собирать и использовать для производства удобрений или черной краски. Создавались специальные компании по сбору и подвозу костей к железным дорогам. О размахе бойни можно судить по архивным материалам компаний: в кучах костей, подготовленных для погрузки в товарные вагоны, насчитывалось до 20 тыс. скелетов. По знаменитой железнодорожной ветке Санта-Фе с 1872 по 1874 г. было перевезено 10 793 350 фунтов костей бизонов. Не удивительно, чти примерно около 1868 г. на Юго-Западе США бизон практически исчез. Конечно, кое-где еще бродили отдельные стада бизонов, но количество их было так невелико, что разочарованные охотники отказались от дальнейшего промысла. Стадо бизонов уменьшилось и на Севере США, а в 1880 г. в последний штурм на них пошли специально вооруженные для этого случая индейские племена. За охотничий сезон (с ноября по февраль) один охотник убивал от одной до двух тысяч бизонов. Вскоре эти животные стали настолько редкими, что в рассказах охотников периода 1880—1885 гг. упоминается охота на «последнего» бизона в данном районе, а это говорит не только о крайнем сокращении численности бизонов, но и о многократном разрыве его ареала (рис. 7).

Охотники Северо-Запада США долгое время считали, что бизоны не истреблены, а просто перекочевали в Канаду, откуда они вскоре вернутся. Однако в Канаде бизоны фактически уже были истреблены, и это имело глубоко идущие социальные и экономические последствия для индейского населения, которое охотилось на бизонов только для удовлетворения своих потребностей. Зима 1880/87 г. была для этих племен голодной, и смертность достигла очень высокого уровня.

Почти поголовное истребление бизона, несомненно, было самым трагическим эпизодом во всей истории взаимоотношений человека с фауной Нового Света и, к сожалению, не единственным: другие млекопитающие тоже несли серьезные потери. Их популяции уменьшались иногда до угрожающих размеров, а ареалы сужались, подобно шагреневой коже.

Рис. 7. Сокращение ареала американского бизона (Petr.des, 1961). 1 — ареал в начале европейской колонизации; 2 — современный ареал.

Так, олень вапити {Cervus elaphus canadensis), первоначально обитавший на всем протяжении от юга Канады до севера Алабамы, был истреблен на всем Востоке США наряду с лесами, где он находил убежище.

На севере Канады тундровый северный олень (Rangifer tarandus arcticus), неся большие потери, быстро сокращал свой ареал. В аналогичном положении оказался и лесной северный олень (Rangifer tarandus caribou). Численность первого, оцениваемая до 1911 г. в 100 млн. голов, к 1911 г. составляла уже не более 30 млн., а к 1938 г. сократилась до 2,5 млн. Заметное сокращение численности этих животных было чревато серьезными социальными последствиями, поскольку дикие северные олени играли большую роль в жизни эскимосов и индейцев, населяющих канадский север.

Рис. 8. Сокращение ареала вилорогой антилопы (Antilocapra ameriсапа) в Мексике (A. Stalker Leopold, 1947). — ареал в начале колонизации; 2 — современный ареал.

Вилорогая антилопа (Antilocapra americana) — последний представитель группы, богатой ископаемыми видами, свойственными Северной Америке,— также значительно пострадала от человека. Когда европейцы впервые появились в Америке, вилорогая антилопа была еще широко распространена от Канады (провинции Манитоба, Альберта) до мексиканских плато и от границы лесов на востоке до Калифорнии. Характерным для нее местообитанием были большие полузасушливые равнины, где численность этой антршопы превосходила даже численность бизонов, достигая 30— 40 млн. особей. Считается, что к 1922 г. их оставалось примерно 30 тыс., что указывает на резкое сокращение численности вида (рис. 8). С Великих равнин вилорогая антилопа практически исчезла. В настоящее время значительные стада этого дикого копытного, хотя по численности и гораздо меньше прежних, еще встречаются в Скалистых горах.

Пощада не ждала и хищников, в частности медведя гризли (Ursus arctos horribilis), несомненно самого крупного хищника Северной Америки. Этот бурый медведь обитал преимущественно на Западе, где его ареал простирался от равнин до Тихого океана, достигая на севере Аляски, а на юге — Мексики. На большей части своего ареала он был полностью истреблен, а в других местах его популяция значительно уменьшилась. По некоторым оценкам, на всей территории США, за исключением Аляски, осталось не более 1100 гризли.

Таких примеров можно привести великое множество. В целом же численность всех диких животных Северной Америки резко уменьшилась. Особенно заметно пострадали восточные и центральные районы вследствие развития там земледелия и быстрых темпов индустриализации со всеми вытекающими отсюда последствиями, в частности увеличением народонаселения. Даже Запад, который в силу своего горного рельефа и более засушливого климата долго оставался нетронутым, не избежал в конце концов такой же судьбы. К концу XIX в. во всем, что касалось возобновимых природных ресурсов, весь континент находился в состоянии полнейшего упадка. Естественное равновесие было повсюду нарушено, возникла угроза исчезновения большей части представителей крупных животных, непоправимой деградации целого ряда ландшафтов, а следовательно, исчезновения многочисленных видов составляющих их флору и фауну. Северная Америка является одним из самых трагических примеров разрушения естественного комплекса так называемым «цивилизованным» человеком.

Не многие районы па земном шаре пострадали от последствий европейской колонизации сильнее, чем Антильские острова, что объясняется целым рядом причин. Прежде всего площадь всех островов архипелага, за исключением Больших Антильских островов, крайне ограничена. Поэтому животные и растения представлены здесь лишь относительно небольшими популяциями, которые по той же причине не отличаются устойчивым равновесием (быстрого восполнения потерь, что наблюдается в значительных популяциях, здесь не происходит).

Кроме того, изолированное положение Антильских островов определило возникновение узко специализированных видов, часто стенотопов¹⁵, крайне чувствительных к малейшему нарушению равновесия в экосистеме.

Скудость фауны Антильских островов частично является результатом непосредственных действий человека. А преобразование им естественных биотопов, в частности массовое обезлесение некоторых островов, привело к еще более плачевным последствиям¹⁶. Ущерб, причиненный животному миру островов человеком, усугубился завезенными им и хорошо акклиматизировавшимися животными. Крысы были случайно завезены сюда, как и в другие места земного шара, на кораблях, а мангусты завезены в 1870 г. специально для уничтожения змей, в частности копье-головых гремучих змей, укусы которых нередко смертельны. Крысы и мангусты быстро размножились и начали свою опустошительную работу, уничтожая автохтонную¹⁷ фауну острова, особенно птиц и наземных млекопитающих.

Автохтонная фауна млекопитающих Антильских островов отличается крайней бедностью; кроме летучих мышей, которые в разное время свободно преодолевали путь от континента до островов, здесь обитает ряд эндемичных животных высокого систематического ранга, в частности щелезубов — насекомоядных размером с кошку, которые родственны мадагаскарским щетинистым ежам тенрекам и африканским выдровым землеройкам. Эти архаические насекомоядные включают два вида — гаитянского (Solendon paradoxus) и кубинского (S. cubanus) щелезубов (рис. 9). Долгое время эти виды считались вымершими, пока в 1907 г. они вновь не были найдены Хиаттом Вириллом в еще не освоенных районах на северо-востоке острова Гаити (в то время называвшемся Испаньолой) и в восточной части Кубы. Но их популяции очень невелики.

Рис. 10. Кубинский трехцветный попугай (Ara tricolor).

Антильский агути (Dasyproda albida) исчез на большей части своего ареала. Этот крупный грызун, похожий с первого взгляда на маленькую лесную антилопу дукера (Cephalophus), пал жертвой охоты. Путешественники в XVII в. красноречиво восхваляли тонкий вкус его мяса и описывали охоту на него с собаками.

Судьбу агути разделили и другие грызуны с более или менее жестким волосяным покровом, несколько видов которых существовали на ряде Больших и Малых Антильских островов. Эти грызуны, объединенные в семейство щетинистых крыс (Echimyidae), отдаленно родственных с дикобразами, включали несколько очень своеобразных видов (Boromys, Capromys, Plagiodontia). В настоящее время большая часть их исчезла и некоторые из них известны лишь по костям, сохранившимся в нескольких пещерах Кубы и Гаити, что, по-видимому, говорит о том, что в далекие времена местные жители употребляли их в пищу. Но часть видов еще представлена малочисленными популяциями, в частности, на Ямайке и на востоке Кубы.

Также исчез целый ряд антильских птиц. Кубинского попугая ара (Ara tricolor), сравнительно небольшую птицу с красно-желтым оперением, в последний раз видели примерно в 1885 г. в заболоченных районах южной части острова, а в настоящее время он считается вымершим видом (рис. 10). Это единственный попугай данной группы, о существовании которого в этом районе, где, по всей вероятности, существовали и другие виды, имеются достоверные данные. Весьма возможно, что некоторые ара, упоминаемые первыми путешественниками, в частности Колумбом, были завезены сюда караибами¹⁸, которые охотно держали их в неволе. Сейчас все попугаи ара исчезли. Несколько попугаев, принадлежащих к другим систематическим группам, о которых мы располагаем лишь скудными данными, также были уничтожены, и среди них гваделупская аратинга и несколько амазонских попугаев, исчезновение которых тем более досадно, что они считались одними из самых красивых и интересных попугаев.

Необходимо также отметить полное или частичное исчезновение нескольких видов пастушков и козодоев. Пастушки лишены способности летать, а козодои гнездятся на земле и представляют собой легкую добычу для мангустов и крыс.

Крайнее сокращение численности и очень узкие ареалы сильно снижают шансы на выживание всех оставшихся антильских животных и прежде всего птиц. Перечень антильских птиц наглядно показывает, что ареал их в некоторых случаях сократился до нескольких десятков гектаров. В этих условиях малейшее нарушение в природе равновесия неминуемо приведет к пополнению и без того длинного списка видов, исчезнувших в этом районе земного шара¹⁹.

До последнего времени Южная Америка находилась в относительно лучшем положении, чем другие части земного шара. Это объясняется тем, что экономическое развитие континента началось сравнительно недавно и первичные ландшафты здесь занимают довольно обширные районы. Большая часть лесов, простирающихся от подножия Анд до устья Амазонки, осталась нетронутой, и площадь обрабатываемых земель здесь невелика. Так, в Брази-.лии, занимающей территорию 8500 тыс. кв. км, фактически обрабатывается всего 188 тыс. кв.км, или 2% ее общей площади. Разумеется, это не означает, что на остальной части страны сохранился первоначальный естественный покров: на территории Бразилии, обращенной к Атлантике, леса были сведены еще в эпоху колонизации. С уверенностью можно также сказать, что в ближайшем будущем облик этой страны, несомненно, изменится в силу ускоренного темпа роста культурного и технического прогресса.

Однако, несмотря на то, что южноамериканская флора и фауна пока не претерпели сколько-нибудь глубоких изменений, существование некоторых животных в силу особых причин находится под угрозой. В частности, это относится к шиншилле (Chinchilla laniger) (рис. 11). Эти грызуны с повадками маленьких кроликов обитали в высоких Андах в пределах Перу, Боливии и Чили и в северной части своего ареала никогда не спускались ниже 3000 м. В прошлом веке на них велась интенсивная охота из-за их не имеющего себе равного ценного нежного серого меха. В описаниях первых путешественников упоминается о миллионах шиншилл, ежедневно встречавшихся на высокогорных плато, но теперь положение изменилось: практически шиншиллы истреблены на всем своем ареале, даже в северных районах Аргентины, где в начале нашего века они еще были относительно многочисленны. В Чили самый крупный центр торговли мехом шиншиллы находился в Кокимбо. Только за один 1905 г. там было продано 18 153 дюжины шкурок. В 1907 г. эта цифра снизилась вдвое, а в 1908 г. продажа шкурок составила всего 50% по сравнению с предыдущим годом. В 1909 г. цифра проданных шкурок уменьшилась до 2328 дюжин. Теперь эта торговля прекратилась полностью. Шиншилл разводят в неволе на специализированных зверофермах, благодаря чему этот вид удалось спасти от полного истребления, но в диком состоянии он практически истреблен повсюду, за исключением Боливии (Сахама) и северных районов Аргентины. Отмечается массовое сокращение численности высокоспециализированных копытных животных, населяющих высокие Анды, а именно диких лам — викуньи (Lama vicugnа) и гуанако (Lama huanacus). В некоторых районах еще встречаются довольно значительные стада этих животных, которые охраняются сейчас законом, но, несмотря на это, охота на них продолжается и по сей день. Имеются и другие причины их постепенного исчезновения. Высокогорные плато — жизненно необходимые для лам пространства — теперь повсюду перегорожены и используются как пастбищные участки для домашнего скота, преимущественно для овец.

Если Южноамериканский континент в целом располагает достаточно обширными территориями, позволяющими сохранять естественные местообитания, то на прилегающих к нему островных территориях дело обстоит иначе. Растительность островов Хуан-Фернандес была истреблена человеком и завезенными им туда козами. Роскошные леса, некогда занимавшие большие пространства, отступили, сохранившись лишь на немногих отдаленных участках. Эндемичный вид сандалового дерева (Santalum fernandezianum), древесина которого ценится очень высоко, исчез в начале XIX в. в результате неумеренной эксплуатации его человеком. Южный морской котик (Aretocephalus ph. philippii) был некогда здесь так многочислен, что Дампье, посетивший эти острова в 1683 г., писал: «Нет ни одной бухты, ни одного камня, которые не были бы заняты ими». Их численность оценивалась в 2—3 млн. особей. В 1798 г. она сократилась до 500—700 тыс., а в 1891 г.— до 400 тыс. Сейчас этот подвид считается вымершим, и только родственный ему подвид — гвадалупский котик (A. ph. townsendi) — существует в ограниченном количестве на острове Гуадалупе у побережья Нижней Калифорнии. Человек, охотясь за мехом этого животного, погубил процветающий вид, тогда как при разумном ведении дела он мог бы рационально эксплуатировать стадо, как это делается до сих пор на островах Прибылова²⁰.

Огромный ущерб животному миру был нанесен на Галапагосских островах. Эти острова представляют собой поистине созданную природой лабораторию, в которой фауна и флора развивались столь своеобразно, что по ним хорошо можно проследить весь ход эволюции. Гениальная теория Чарлза Дарвина — теория эволюции видов — зародилась именно здесь, при посещении им Галапагосских островов в 1835 г. на судне «Бигл».

Острова Галапагос вулканического происхождения. Они образованы вершинами подводных вулканов, возникших из глубин Тихого океана на самом экваторе, примерно в тысяче километров от южноамериканского побережья. Это чисто «океанические» острова, так как они, вероятно, никогда не были соединены с Американским континентом. Таким образом, животные и растения попадали сюда по воле случая: вплавь, или по воздуху, или же заносились на гигантских «плотах» из стволов или обломков деревьев, подобных тем, которые и сейчас еще выносятся в море крупными тропическими реками.

Галапагосские острова живут в «век рептилий»— млекопитающие не сумели сюда проникнуть (за исключением нескольких видов грызунов, двух видов ушастых тюленей и одного вида летучей мыши). В основном острова — владения исполинских сухопутных черепах, панцирь которых достигает 1,5 метра в диаметре. Они столь характерны для этих мест, что и острова получили от них свое испанское название (по-испански «галапаго»— черепаха). На архипелаге нашли также убежище очень крупные игуаны (Ambiyrhynchus cristatu); последние являются единственными морскими ящерицами, сохранившимися до наших дней²¹.

Не менее своеобразна фауна птиц. Из морских птиц самые необычные, несомненно, пингвины (Spheniscus mendiculus), представители Антарктики, поднявшиеся до экваториальных широт вместе с водами холодных течений, огибающих берега Чили и Перу. Один из крупнейших в мире бакланов (Phalacrocorax harrisi) с недоразвитыми крыльями представляет собой интересный случай островного аптеризма²², на первый взгляд связанного с отсутствием на островах каких-либо хищников.

Замечательная фауна архипелага, находящаяся в полном динамическом равновесии со средой, характеризуется необычайно большим количеством эндемиков: среди птиц они составляют 70%, хотя здесь и относительно много морских видов.

Природа Галапагосских островов оставалась нетронутой вплоть до XVI в., когда они были открыты испанцами. Влияние человека не замедлило сказаться и было особенно пагубным вследствие небольшой площади островов архипелага и ограниченной способности к приспособлению населяющих их архаических животных. Кроме того, у животных не было инстинктивной боязни человека, которая часто помогает им избежать гибели. При этом, несмотря на хищническое истребление животных с момента появления на островах человека, они так и не научились его бояться.

В течение многих веков на острова прибывали люди. На смену корсарам и пиратам в прошлом веке пришли колонисты, состоявшие из ссыльных солдат и каторжников. Подобного рода колонизация островов продолжалась до конца XIX в.

Естественно, что в этих условиях флора и фауна Галапагосских островов сильно пострадали. Первой жертвой оказались исполинские черепахи, поскольку охота на этих безобидных и беззащитных великанов обеспечивала людей вкусным мясом и жиром. А вскоре начался и промысел черепах. К островам приставали суда, с которых высаживались отряды охотников. Добытый черепаший жир вытапливали, получая с одного животного от 4 до 11 литров жира. Просматривая судовые журналы некоторых китобойных судов, занимавшихся промыслом черепах в прошлом веке, биолог Таунсенд подсчитал, что с 1811 по 1844 г. экипажи 105 судов уничтожили более 15 тыс. черепах. Цифры эти далеко не исчерпывающи, они отражают деятельность лишь очень небольшой части судов, занимавшихся этим промыслом. По данным того же автора, после 1830 г. суда добыли не менее 100 тыс. черепах. Бауэр, который также занимался этой проблемой, полагает, что со времени открытия Галапагосских островов было уничтожено около 10 млн. черепах.

Массовое истребление привело к резкому сокращению численности этих рептилий. На некоторых островах черепахи исчезли совсем, а на многих других их количество резко уменьшилось. Кроме того, черепахи и игуаны сильно пострадали от ввоза домашних животных. Поскольку на островах не было ни одного млекопитающего, мясом которого люди могли питаться, английские корсары в XVII в. завезли на острова коз. Как и повсюду, козы быстро расплодились и стали интенсивно уничтожать растительность. Вскоре они начали конкурировать с менее подвижными черепахами, после чего и началось заметное сокращение числа последних.

Затем, чтобы сократить количество коз, испанцы завезли собак, но собаки предпочли охотиться за молодыми черепахами и игуанами, которых им легче было поймать. Завезенные же за это время быки, свиньи, крысы и мыши внесли свой вклад в истребление растительного покрова архипелага и в уничтожение его автохтонов. Наибольший вред наносили свиньи, которые систематически пожирали яйца черепах и игуан, зарытые в песке на небольшой глубине. Поэтому, вероятно, из 10 тыс. яиц только одно яйцо способно было дать жизнь черепахе, да и то она вырастала длиной не более 1 фута, так как только такой размер позволяет ей скрываться от всех врагов, кроме человека, для которого она и поныне представляет интерес.

Угрожающие размеры на архипелаге приняла гибель птиц. Особенно пострадали нелетающий баклан и галапагосский пингвин, популяции которых в настоящее время очень невелики, а распространение ограничено небольшой частью побережья, что еще больше усиливает опасность их полного исчезновения.

Таким образом, Галапагосский архипелаг, к сожалению, и по сей день относится к районам, где природа находится под большей угрозой, чем где бы то ни было. Это вызывает тем большие опасения, что речь идет о единственном в своем роде биологическом комплексе, истинном чуде природы, изучение которого имеет огромнейшее значение для проникновения в самые загадочные биологические явления²³.

Невозможно, разумеется, рассматривать как единое целое северную часть огромного азиатского континентального массива, биогеографически принадлежащего к палеарктической области, и тропическую часть вместе с ее естественным продолжением — Малайским архипелагом. Обширная территория тропической Азии (не менее 38 млн. кв. км) в известной мере обеспечила сохранность дикой флоры и фауны в районах, не претерпевших каких-либо существенных изменений до нашего времени. Несмотря на то, что эта часть земного шара заселена издавна человеком и что плотность населения здесь очень велика, площадь обрабатываемых земель крайне незначительна. Так, в Индии под сельскохозяйственными культурами занято всего лишь 30% территории. Кроме того, процесс изменения человеком природных условий шел настолько медленно, что фауна успевала приспособиться к новым условиям и укрыться в относительно нетронутых местах, часто представляющих собой редколесье или джунгли.

Наконец, нельзя забывать и о том, что среди некоторых народов Азии развит культ жизни во всех ее проявлениях, что само по себе уже определяет действенную охрану диких животных.

Но несмотря на все это, многие первоначальные районы обитания животных сильно пострадали. Как уже говорилось, население Азии чрезвычайно велико и плотность его намного превышает плотность населения в других районах земного шара, но распределено оно весьма неравномерно, сосредоточиваясь в основном в районах Индо-Гангской низменности, Тонкинской дельты, на равнинах Китая, на Яве и на некоторых Филиппинских островах. Часть районов была сильно обезлесена. Именно так обстояло дело на Великой Китайской равнине, на Яве и в некоторых районах Филиппин. Такие методы ведения хозяйства, как, например, подсечно-огневая система земледелия, погубили целый ряд районов; большая часть открытых пространств Малайского архипелага, напоминающих саванну, не что иное, как вторичные формации в местностях, где первичной растительностью был лес.

Чрезмерно интенсивное и подчас неправильное использование природных ресурсов наряду с бессистемной охотой уменьшили численность многих видов животных, и они стали столь редкими, что в скором времени им грозит полное исчезновение.

Прежде всего это касается азиатских носорогов, которых преследуют якобы из-за целебных свойств их рогов. До сих пор рогам носорогов, да и остальным частям тела этих животных приписываются возбуждающие и стимулирующие свойства. Чрезвычайно высокие цены на рога толкали людей на нещадное истребление злополучных животных. В результате азиатские носороги стали редкостью. Они исчезли уже почти из всех своих первоначальных мест обитания, и некоторые виды их насчитывают всего по несколько десятков голов.

Индийский однорогий носорог (Rhinoceros unicornis), некогда распространенный на северо-востоке Индии и на полуострове Индокитай, исчез из этого обширного ареала и сохранился в наши дни только в Непале и в Ассаме²⁴.

Яванский однорогий носорог (Rhinoceros sondaicus) представляет собой объект столь интенсивной охоты, что сейчас встречается гораздо реже остальных крупных млекопитающих. Когда-то ареал его простирался от Бенгалии и Индокитайского полуострова до Явы. Теперь же этот вид носорога можно встретить только на западе Явы, да и там его насчитывают не более 24—45 особей. Возможно, что отдельные носороги этого вида сохранились также и в Бирме (рис. 12).

Суматранский двурогий носорог (Didermocerussumatrensis), единственный из всех азиатских носорогов, имеющий, подобно своим африканским сородичам, два рога, раньше встречался на всем протяжении от Ассама до Суматры и Калимантана. Сейчас он сохранился только в отдельных местах своего обширного ареала, а во всем мире численность его не достигает и 200 голов.

Неразумную охоту, которую ведет человек без всяких ограничений с единственной целью добыть продукт, эффективность которого, по существу, равна нулю, можно считать основной причиной почти полного исчезновения носорогов.

Остальные крупные млекопитающие находятся в лучшем положении, хотя численность их повсеместно заметно сократилась²⁵.

Рис. 13. Сокращение ареала азиатского льва (Panthera leo persica) (L. M. Talbot, 1959-1960).

l — ареал примерно до 1800 г.; 2 — современный ареал (Гирский лес на полуострове Катхиявар). В наше время область обитания азиатского льва ограничена площадью не более 1300 км².

Постепенно покинули некоторые районы своего постоянного обитания индийские слоны (Elephasmaximus), вытесненные распашкой земель; вымер индийский гепард (Acinonyx jubatus); распространение индийских львов (Panthera leo persica) ограничивается площадью около 1300 кв. км на полуострове Катхиавар в Индии. По данным Дхармакумарсинхджи, львов осталось не более 250— 290, по данным Ульриха²⁶ — менее 150 (рис. 13).

Природа северной части Азии пострадала гораздо меньше, так как практически до недавнего времени эти районы оставались мало освоенными и ее фауна сумела удержаться на обширных пространствах, занятых тайгой. Конечно, некоторые пушные звери все-таки пострадали от чрезмерно интенсивной охоты, например, уничтожено большое количество соболей (Maries zibbellina), но серьезной угрозе само существование видов, обитающих в этой части Азии, не подвергалось.

Иная картина наблюдается на широких степных пространствах, тянущихся от южных районов СССР и захватывающих Монголию. Здесь человек истребил большое количество крупных животных. Ареал антилопы сайгака (Saiga tatarica), которая до XVII в. была распространена на всем пространстве степей от предгорий Карпат до Западного Китая, с течением времени сильно сузился.

К 1920 г. численность сайгаков резко сократилась до нескольких сотен, может быть, до тысячи голов, что, конечно, отчасти можно объяснить естественными причинами, в том числе периодически повторяющимися суровыми зимами. Но фактически на снижение их численности повлияла чрезмерная охота²⁷, а также распашка части земель в районах обитания сайгаков.

Преобразование районов обитания сайгаков гибельно для них, так как этим постоянно мигрирующим животным необходимы большие пространства. Охотились же на эту антилопу не столько из-за ее мяса, сколько из-за рогов, используемых китайскими медиками для фармацевтических целей²⁸.

В зоне, где обитали сайгаки, были распространены и дикие лошади: лошадь Пржевальского (Equus przevalski) в западной Монголии и Джунгарии и тарпан — в Европе. Дикие двугорбые верблюды (Camelus bactrianus) были распространены на территории, расположенной в западной части пустыни Гоби между западной Монголией и Китаем. Численность этих крупных млекопитающих также значительно сократилась в результате охоты. В настоящее время и дикие лошади и дикие верблюды сохранились только на очень ограниченном пространстве и численность их ничтожна. Нет уверенности и в том, что уцелевшие животные являются чистокровными, так как вполне возможно, что они скрещивались с одомашненными и впоследствии вновь вернувшимися к дикому образу жизни животными²⁹.

Пагубные последствия охоты сказались и на некоторых крупных млекопитающих юго-западной части Азии. В частности, это касается всех подвидов кулана (Equus hemionus hemionus, E. h. onager, E. h. hemippus), популяции которых в настоящее время крайне разрежены.

Эти животные, на которых еще в древности охотились в засушливых степях, были истреблены кочевниками. Такая же судьба постигла и белую антилопу (Oryx leucoryx), распространенную некогда на значительной части Среднего Востока, а в наши дни сохранившуюся только в Аравийской пустыне. В местах ее естественного обитания она, по-видимому, обречена на полное вымирание, так как на нее охотятся на автомобилях. Бывает, что несчастных животных преследуют одновременно до шестидесяти автомашин с охотниками.

Множество островов Тихого океана, больших и малых, населены животными, попавшими сюда еще в древности главным образом из Азии. Благодаря длительной эволюции, происходившей на изолированной от континентов территории, процент эндемиков здесь повсюду очень высок. Разумеется, бедность островной фауны сказалась и на количестве видов. На большей части океанических островов совсем нет местных видов млекопитающих, и только на Новую Зеландию проникло несколько летучих мышей. Но природа островов Тихого океана, так же как и многих других островов земного шара, оставалась нетронутой лишь до тех пор, пока на них не ступала нога человека, заселившего острова в прошлом веке, а в некоторых случаях даже раньше. В результате охоты, хищничества завезенных и одичавших здесь, крыс и некоторых домашних животных, преобразования биотопов и главным образом вырубки лесов уничтожались целые популяции животных и разрушались растительные сообщества. Многие автохтонные виды — одни высокоразвитые, другие примитивные, но находившиеся в равновесии со средой и чувствительные к любому ее изменению, каким бы незначительным оно на первый взгляд ни казалось,— сильно пострадали от деятельности человека. Большинство видов стали редкими, а некоторые в настоящее время уже совершенно исчезли.

Первой «жертвой» здесь были птицы — важнейший элемент биоценозов Океании, среди которых очень велик процент эндемиков. Среди вымерших видов был «троглодит» (Xenicus lyalli) со Стефенса — маленького островка, расположенного в проливе Кука. Это сильно уклонившийся вид, хотя и родственный существующему ныне новозеландскому виду из того же семейства, так называемых новозеландских крапивников (Xenicidae). Поэтому нет ничего удивительного, что кот, принадлежавший сторожу маяка, за один только 1894 г. полностью истребил ведущую преимущественно ночной образ жизни и неспособную летать птицу. Несколько известных нам экземпляров, хранящихся в музеях, «собраны» этим котом. Столь характерный пример еще раз показывает, насколько гибелен для фауны, которая возникла в обстановке полной безопасности, завоз человеком хищных животных, никогда прежде там не живших.

Одной из самых примечательных птиц Новой Зеландии являются недавно вымершие гигантские моа (рис. 15) — особое семейство страусов, характерное только для этой части земного шара. Некоторые виды моа достигали в высоту 3,5 м³⁰. Судя по многочисленным ископаемым остаткам, найденным в отложениях с миоцена и нижнего плиоцена, многие из моа вымерли еще задолго до появления человека в Новой Зеландии. Возможно, что моа представляли собой угасающее семейство и в эпоху человека их история уже заканчивалась, как и некоторых других ископаемых групп.

Но человек, видимо, тоже сыграл известную роль в их исчезновении, во всяком случае, в развалинах жилищ и в кухонных остатках найдены остатки по крайней мере 6 из 27 видов моа. Анализ углерода С¹⁴ показал, что «возраст» этих остатков насчитывает не более 700 лет. Известно также, что предки маорийцев после заселения островов, что произошло 600 лет назад, питались мясом моа, за которыми они охотились на болотах и равнинах. По-видимому, для облегчения охоты люди периодически поджигали растительность, уничтожая таким образом гнезда и яйца птиц. До наших дней моа, вероятно, все равно бы не сохранился, но тем не менее человек способствовал исчезновению этих поистине живых ископаемых, современником которых он был еще сравнительно недавно. Птицы Новой Зеландии, жившие ранее в условиях, где им не угрожали никакие хищники, потеряли способность летать. Поэтому нетрудно представить себе, какой ущерб нанесли им завезенные человеком и необычайно расплодившиеся и одичавшие кошки и собаки. Численность таких птиц сильно уменьшилась (Williams, 1962). Эта судьба постигла киви — высокоспециализированных страусовых птиц, а также и интересных совиных попугаев (Strigops) (рис. 16).

Рис. 16. Какапо, или совиный попугай (Strigops habroptilus).

Своеобразный новозеландский наземный попугай, ранее широко распространенный на обоих островах, а теперь приуроченный только к острову Южному. Постепенное исчезновение этого высокоспециализированного вида объясняется интродукцией млекопитающих. Сейчас этих птиц насчитывается менее 200 особей.

Аналогичные примеры можно было бы привести в отношении различных видов пастушков с недоразвитыми крыльями, которые когда-то обитали на островах Окленд (Rallus muelleri), Уэйк (R. wakensis), Таити (R. pacificus), Чатем (R. dieffenbachi, R. madestus), Фиджи (Rallina poeciloptera), Лайсан (Porzanula palmeri), Гавайи (Pennula sandwichensis) и Самоа (Pareudiastes pacificus)³¹. Все эти птицы либо исчезли, либо число их сократилось до невероятно малого количества, так как свиньи и крысы пожирали их птенцов и яйца, козы топтали гнезда, собаки и кошки, а иногда и мангусты охотились за взрослыми птицами. Большая часть их была истреблена в прошлом веке, а некоторые сравнительно недавно — в частности, пастушок (Rallus wakensis) с острова Уэйк был истреблен при оккупации острова японскими войсками во время второй мировой войны. Отрезанные военными действиями и лишенные поставок продовольствия, солдаты охотились за всем, что можно было употребить в пищу. В настоящее время эту, по-видимому, когда-то довольно многочисленную бескрылую птицу надо считать совершенно исчезнувшей. Правда, иногда, особенно на крупных островах, где животные скорее могут найти себе убежище, бывают приятные и неожиданные открытия. Так, например, знаменитая нелетающая султанская курица (Porphyrio mantelli), близко родственная нашей султанской курице и когда-то широко распространенная в Новой Зеландии во всех благоприятных для нее районах — на влажных лугах и берегах небольших озер, последние 50 лет считалась вымершей, а в 1948 г. она была вновь найдена в небольших долинах Мерчи-соновских гор. Но вся популяция насчитывает около сотни особей, и этой птице по-прежнему грозит опасность исчезновения, так как район ее гнездования заселили завезенные сюда хищники — хорьки, а живущие здесь многочисленные олени топчут гнезда и губят ее выводки. Кроме того, этот вид по сравнению с другими видами того же рода кажется угасающим, о чем свидетельствуют некоторые биологические черты, в частности малая плодовитость.

Поскольку «опустошения» такого характера типичны для всего района Тихого океана, мы могли бы привести и другие примеры для каждого острова (рис. 17). Но особенно показательны

в этом отношении Гавайские острова. Их высокоспециализированная фауна, дифференцировавшаяся в местных условиях и включающая много эндемиков, представляет совершенно исключительный интерес, а ущерб, нанесенный их флоре и фауне, поражает самое богатое воображение. По оценке Циммермана (Zimmermann, 1948), с появлением человека по крайней мере треть всех насекомых исчезла вследствие изменения биотопов, уничтожения ряда местных растений, с которыми в той или иной степени были связаны эти насекомые, а также завоза хищников и конкурентов.

Рис. 17. Жук (Xixuthrus heros) с островов Фиджи; рядом для масштаба показана божья коровка (Coccinella semptem-punctata). Сейчас это гигантское насекомое встречается гораздо реже вследствие сведения лесов, где оно обитает.

Рис. 18. Гавайская цветочница (Drepanis pacifica), или, как ее называют, гавайская «мамо», исчезнувшая отчасти в результате истребления ее охотниками за перьями, отчасти в результате уничтожения человеком лесного покрова Гавайских островов, на которых она являлась эндемичным видом. Последний экземпляр наблюдался на островах в 1898 г.

Наземных моллюсков, относящихся к особому роду (Carelia),— самых крупных из всех моллюсков на Гавайских островах — насчитывается не менее 29 видов. Однако всего семь из них существуют, все остальные известны лишь по раковинам, свидетельствующим об их недавнем исчезновении. За последние годы были вновь найдены всего лишь два вида.

Из 68 видов наземных птиц, населяющих Гавайские острова, не менее 60% следует считать вымершими или почти вымершими (Green way, 1958), и дальнейшая судьба последних внушает самые серьезные опасения.

Прежде всего это касается птиц, принадлежащих к семейству гавайских цветочниц (Drepanididae); все они свойственны только Гавайским островам и представляют собой большой интерес с точки зрения эволюции. В ходе эволюции это семейство претерпело адаптивную радиацию, которая привела к таким формам птиц, которые на первый взгляд не имеют родственных связей. Из-за отсутствия других птиц они заняли все свободные экологические ниши, принадлежащие птицам из самых разных семейств. Их эволюция напоминает эволюцию дарвиновских вьюрков на Галапагосских островах. Но у гавайских цветочниц изменения оказались более глубокими, поскольку эта группа представляла собой более высокую степень дифференциации, выразившуюся, в частности, в форме клюва — у одних тонкого и удлиненного, у других сильного и тупого, что объясняется специализацией к добыванию имеющейся на островах разнообразной пищи.

Некоторые птицы с ярко-желтым, красным или оранжевым оперением были желанной добычей для коренных жителей Гавайских островов; они выдергивали у птиц перья, нашивали их на ткани и делали из них одеяния и гигантские головные уборы для вождей. Сбор перьев, несомненно, серьезно ограничил численность некоторых видов. Однако, когда подобная практика прекратилась, эти виды птиц встречались еще довольно часто, поэтому сбор перьев, по-видимому, не имел прямого отношения к исчезновению какого-либо вида цветочниц (рис. 18).

Таким образом, причину постепенного исчезновения этих птиц следует искать в колонизации островов европейцами. Решающую роль в этом сыграло уничтожение лесных массивов, особенно на низменностях. Большинство птиц, имеющих строго определенный набор кормов, исчезло вместе с растениями, которыми они кормились. Так что в основе их гибели лежит чрезмерная пищевая специализация. Огромный вред нанесли автохтонным птицам и крысы, хорошо лазящие по деревьям³².

Интенсивная охота, изменение естественных местообитаний и завоз хищников явились причиной гибели гавайской казарки (Branta sandvicensis), хотя и родственного североамериканским казаркам, но очень специализированного вида и свойственного только Гавайским островам. Численность этой водоплавающей птицы, некогда распространенной на всех открытых пространствах островов, быстро уменьшилась: в 1951 г. казарок насчитывалось примерно 30 штук. И только содержание и размножение их в неволе позволило спасти этот вид от окончательного вымирания.

Как уже говорилось, птицы островов Тихого океана заметно пострадали и от такого рода деятельности человека, как охота за перьями. Спрос на перья, сильно возросший в начале нашего века, привел к массовому истреблению птиц. Японцы стяжали себе известность в этой области, беспощадно истребляя птиц в истинно промышленных масштабах и охотясь на них не только в своей стране и на близлежащих островах, но и на значительно более отдаленных территориях. Они организовывали экспедиции по сбору перьев на всех островах Тихого океана, уничтожая бесчисленное количество птиц. Самой трагической оказалась судьба белоспинного альбатроса (Diomedea albatrus). Эта птица, распространенная на значительной части Тихого океана, гнездилась только на нескольких островах архипелага Семи Островов (Торисима) и на Бонине. Здесь на нее охотились японские собиратели перьев; не прилагая больших усилий, они убивали птиц прямо на земле. О способах охоты на острове Торисима имеются довольно подробные сведения. В период гнездования японцы палками убивали птиц, сидящих на гнездах, уничтожая таким образом в день до 100—200 птиц. Известно, что за период 1887— 1903 гг. японские собиратели перьев уничтожили таким образом более 500 тыс. альбатросов. В 1903 г. при извержении вулкана на острове погибло много охотников за перьями, но на смену им пришли другие и в 1932 г. уничтожили на этом островке еще 3 тыс. альбатросов. Сейчас этот вид, безусловно, редок: в 1962 т., по переписи, на Торисима оставалось всего 65 птиц.

Популяции многих других видов птиц также катастрофически поредели в результате охоты, проводившейся для удовлетворения спроса крупных рынков на перья. И если японцы стяжали себе этим промыслом печальную известность, то в этом отношении они, к сожалению, были не одиноки³³.

Заметим, впрочем, что если последствием охоты явилось оскудение фауны птиц, достигшее в Тихом океане исключительного размаха, то в свою очередь результатом преобразования человеком биотопов было исчезновение многих других животных. В итоге эти подлинные естественные лаборатории были разорены без какой-либо реальной выгоды.

Австралия населена весьма специфичной, свойственной только этому континенту, высокоспециализированной фауной. Прежде всего имеются в виду автохтонные млекопитающие, представленные здесь в основном сумчатыми и небольшим числом очень своеобразных грызунов. Как известно, эти весьма примитивные млекопитающие, когда-то более широко распространенные по всему миру, были вынуждены отступить с появлением более жизнеспособных плацентарных млекопитающих. Часть из них задержалась в Южной Америке, где вторжение плацентарных млекопитающих было относительно более поздним и меньшим по своему размаху. Сумчатые вообще не способны вступать в конкуренцию с высшими плацентарными млекопитающими, в частности, вследствие примитивности их способа размножения, при котором слабо развитый детеныш не столь хорошо защищен от хищников. Этим и объясняется тот факт, что высшие животные, ввезенные сюда европейцами,— лисы и одичавшие впоследствии собаки и кошки — стали для них опасными хищниками, а кролики, опустошавшие их естественные местообитания, стали конкурировать с местными травоядными формами. Человек, разумеется, тоже внес свою лепту, распахивая земли или превращая их в пастбища для овец. Видоизменение природной среды являлось, по-видимому, первопричиной упадка сумчатых, совершенно лишенных экологической гибкости и непосредственно подчиненных специфическим растительным сообществам.

Вскоре их положение стало трагическим. По свидетельству путешественников, большинство сумчатых, довольно широко распространенных в прошлом веке, стали очень редкими. Сейчас их следует считать вымершими.

Многие небольшие плотоядные сумчатые быстро исчезали главным образом потому, что их преследовали кошки; последние либо полностью истребляли этих мелких животных, либо вытесняли их своей конкуренцией.

Сумчатый дьявол (Sarcophilus harrisii), хищник крупных размеров и, казалось бы, могущий противостоять другим хищникам, исчез из всей Австралии, удержавшись только в Тасмании.

Его справедливо обвиняли в уничтожении домашней птицы и овец и считали самым вредным четвероногим. То же самое можно сказать о тасманийском, или сумчатом, волке (Thylacinus cynocephalus), самом крупном из австралийских хищников, достигающем размеров большой собаки (рис. 19). В Австралии, где этот волк известен в ископаемом состоянии, он, по-видимому, был вытеснен дикой собакой динго. Ко времени появления европейцев он был еще широко распространен в Тасмании и после того, как туда были завезены овцы, начал производить опустошения в стадах. Это оправдывало жестокую борьбу, которая велась против него в последние десятилетия XIX в.³⁴ и закончилась практически почти полным его истреблением. Этот крупный хищник, необычайно интересный рядом сходных признаков с собаками, стоит на грани своего исчезновения.

Травоядные сумчатые пострадали не меньше. Самые маленькие из них — бандикуты и сумчатые крысы (Bettongia), ценящиеся своим высококачественным шелковистым мехом,— стали предметом интенсивной охоты. Привычка жить в норах делала их особенно уязвимыми как для охотников, расставлявших ловушки, так и для завезенных хищников. Отравленные приманки, предназначенные для кроликов, соблазняли сумчатых «вегетарианцев», и они погибали в больших количествах.

То же было и с кенгуру, многие виды которого находятся под угрозой окончательной гибели вследствие нарушения условий их обитания, существования таких хищников, как лисы, и, конечно охоты за их мехом. Большой спрос на мех кенгуру привел к немилосердному истреблению этих животных. Их мягкий густой мех был особенно моден в XIX в., когда многие профессиональные охотники нажили на нем немалые деньги. Но охота на многие виды кенгуру не прекращается и поныне.

Добыча меха явилась и причиной резкого снижения численности коалы (Phascolarctos cinereus) — забавного сумчатого медведя, обладающего густым и пушистым мехом. Эти животные ведут исключительно древесный образ жизни и питаются листьями лишь нескольких определенных видов эвкалипта, что строго ограничивает их распространение. К приходу европейцев коала исчислялись миллионами, а в настоящее время их осталось всего несколько тысяч. И хотя исключительная специализация коалы делает его особенно чувствительным к малейшему нарушению условий его обитания, все же именно охота привела к почти полному истреблению этого ценного животного. В 1924 г. из Австралии было вывезено 2 млн. шкурок коалы, а в 1927 г. только вблизи Квинсленда было убито 600 тыс. животных.

В настоящее время, по свидетельству Калаби³⁵, примерно 35 видам сумчатых Австралии грозит исчезновение, причем некоторые из них обитают только на континенте, а не в Тасмании, которая стала своеобразным заповедником. Не многим лучше обстоит дело и с остальными сумчатыми животными.

Австралийские птицы пострадали меньше, чем млекопитающие, но популяции некоторых из них сильно разрежены. Часть птиц исчезла совсем; так, например, атрихорнис (Atrichornis clamosus) — эндемичная певчая птица Австралии — считалась исчезнувшей с 1889 г., и, хотя в 1961 г. она вновь появилась на склонах Маунт-Гарднера близ Олбани, на юго-западе континента, вся ее популяция не превышает в настоящее время и двадцати пар. К исчезновению этой маленькой птицы привели две причины: завоз человеком на континент собак и кошек и нарушение условий ее обитания³⁶. Те же обстоятельства привели к почти полному исчезновению двух наземных попугаев: земляного попугая (Pezoporus wallicus), обитавшего на юге Австралии и Тасмании, и Geopsittacus occidentalis, свойственного пустыням юга и запада. Эти два попугая, которые живут на земле и устраивают гнезда в каких-либо углублениях почвы, являются легкой добычей для всех ввезенных хищников и как один, так и другой стали очень редкими (рис. 20).

Рис. 20. Австралийские земляные попугаи. На переднем плане ночной попугай (Geopsittacus accident alls), обитающий в пустынных районах центральной части Западной Австралии; на заднем плане земляной попугай (Pezoporus wallicus), распространенный в Южной Австралии. Оба вида в настоящее время сильно разрежены в связи с преобразованиями их местообитаний и интродукцией хищных млекопитающих.

Самой трагичной из австралийских птиц была судьба черного эму (Dromaeus novae-hollandiae diemenianus), обитавшего на острове Кинг в Бассовом проливе (Jouanin, 1959). По-видимому, исчезновение этого вида, известного нам лишь по остаткам, привезенным в 1804 г. французской экспедицией капитана Бодэна, и по ископаемым скелетам, лежит на совести «охотников за тюленями», которые прибывали на этот остров в начале XIX в., питались мясом этой птицы и дрессировали для охоты на нее собак.

В Африке, как и в Северной Америке, пагубное влияние так называемого цивилизованного человека сказалось на природе, и особенно на ее многочисленной и разнообразной фауне, которая до того времени находилась в относительном равновесии с естественной средой и с коренным населением материка.

Сокращение ареалов диких животных и уменьшение их поголовья, начавшееся еще в древности в самой северной части континента — в Северной Африке и у границ великой пустыни Сахара, со временем приняло угрожающие размеры. Уже давно исчезли (в результате охоты и нарушения условий обитания этой остаточной популяции) последние слоны, на которых когда-то охотились в Ливии карфагеняне.

Исчезли также и некоторые другие крупные млекопитающие Северной Африки. Лев (Panthera leo Leo), на которого охотился знаменитый Тартарен из Тараскона, стал постепенно исчезать начиная с прошлого века. Относительно многочисленный в района от северо-западной части Туниса до Марокко, где до XVI в. он встречался даже в районе Атлантического побережья, лев постепенно покидал прибрежные равнины, отступая к горам Атлас, распахивание земель, строительство дорог, развитие скотоводства и охота с применением более современного, огнестрельного ору-даия неотвратимо делали свое дело. В период между 1873—1883 гг, в Алжире «официально» было убито 202 льва; последний лев погиб в 1891 г. в Сук-Ахрасе. Несколько дольше лев сохранился в Марокко, в частности в лесах Среднего Атласа — зоне, которая еще до недавнего времени считалась опасной. Именно здесь еще обитали (во всяком случае, до 1922 г.) последние львы Северной Африки, отступание и исчезновение которых шло наряду с продвижением в эти районы цивилизации.

Такая же судьба постигла африканскую коровью антилопу бубала (Alcelaphus b. buselaphus), северного представителя вида, еще широко распространенного в тропической части Африки-В XVIII в. большие стада этих антилоп еще существовали на юге Алжира и в некоторых частях Атласской горной цени. Обычно это, животное предпочитает большие открытые равнины, но, чтобы найти покой, оно пошло наперекор своим экологическим требованиям и отступило в горы, найдя там убежище от человека, занявшего равнинную часть страны. Примерно около 1925 г. бубалы еще встречались у границ Марокко и Алжира, но в настоящее время есть основания полагать, что этот вид исчез.

В Северной Африке наряду с представителями типично африканской фауны существуют представители и фауны Европы. Среди крупных млекопитающих палеарктического типа на первом месте стоит единственный африканский олень — большой берберийский олень (Cervus elaphus barbarus), родственный европейскому оленю. Некогда распространенный во всех лесных массивах от Марокко до Туниса, он, видимо, почти совершенно исчез из западной части своего ареала еще во времена Римской империи. В те времена он представлял собой заманчивую дичь, во всяком случае, об этом свидетельствуют многочисленные рисунки Северной Африки с изображением охоты. Изменение режима лесов оказалось губительным для этого копытного; в Африке сейчас остались лишь немногие олени, которые упорно придерживаются лесов на границе Алжира и Туниса. По оценке 1953 г., здесь было всего 300 голов. Существует опасение, что в последнее время численность оленей еще больше упала.

На юге Сахары разыгрался один из самых печальных эпизодов истории хищнической эксплуатации дикой природы «цивилизованным» человеком.

К моменту прихода европейцев на Черном континенте уже лежала печать деятельности человека и за пределами района влажных лесов природные условия были изменены в результате выжигания растительности и подсечно-огневой системы земледелия. Признаки деградации почвы в этих районах были налицо. Но плотность африканского населения, сильно сократившаяся вследствие работорговли и многочисленных болезней, была по сравнению с другими, уже перенаселенными частями света, особенно Юго-Восточной Азией, очень низкой.

Фактически это был «опустевший» материк, по которому бродили неисчислимые стада диких животных. С приходом европейцев положение изменилось коренным образом. Первая фаза — фаза исследователей, охотников и торговцев, рассмотрением которой мы предполагаем здесь ограничиться,— характеризовалась эксплуатацией природных ресурсов; обработка земли и настоящая колонизация коснулась только южной части Африки.

Фауна Африки очень своеобразна, а ее дикие копытные представляют собой неповторимый по своему разнообразию фаунистический ансамбль. Эти животные — последние живые остатки биологического комплекса давнего геологического, прошлого, остатки форм, уже исчезнувших во всем остальном мире. Хотя копытные существуют и в других местах земного шара, они нигде не достигают столь высокой специализации и разнообразия, как на Африканском континенте.

Большая часть этих очень чувствительных к изменению экологических условий животных непосредственно зависит от той среды, в которой они обитают. Их кормовой рацион и жизненно необходимые большие пространства (многие животные перемещаются на далекие расстояния, мигрируя в зависимости от сезона года и смены растительного покрова) делают их особенно уязвимыми. Это объясняет те опустошения, которые успели произвести европейцы, едва ступив на Черный континент; прямым следствием их проникновения была охота, которая вскоре превратилась в массовое истребление живых богатств континента, а косвенным — видоизменение естественных местообитаний животных.

Нетрудно себе представить реакцию первых исследователей и тех, кто пришел вслед за ними: люди, на родине которых крупные млекопитающие уже давно исчезли, были потрясены, увидев огромные стада животных на обширных территориях. Тысячи слонов, антилоп разных видов, зебр и жирафов производили на них такое же грандиозное впечатление неиссякаемого богатства природы, как и огромные стада бизонов в Северной Америке.

В основе начавшегося массового истребления животных лежало нездоровое желание спустить курок во что бы то ни стало, заманчивость «картины» непревзойденной охоты, жажда нажиться на торговле слоновой костью. Здесь еще раз проявилось безрассудное стремление разрушить природный практически еще не тронутый капитал.

Хищническое истребление фауны началось в XVIII в., после того как голландцы заселили южную часть Африки и стали постепенно продвигаться на север. В то время на юге континента крупные копытные были представлены богаче, чем в любой другой части Африки. Неисчислимые стада совершали по саваннам регулярные миграции. И на всем этом пространстве фауна крупных копытных была уничтожена, за исключением отдельных ограниченных районов, а некоторые виды исчезли совсем.

Голубой лошадиной антилопе (Hippotragus leucophaeus) досталась печальная «привилегия» быть первым африканским копытным, искорененным человеком (рис. 21).

Она была распространена лишь в некоторых районах Южной Африки и никогда не встречалась дальше района Свеллендама в Капской провинции. Ограниченное распространение и невысокая численность обрекла ее на быстрое исчезновение. По свидетельству путешественников начала XIX в., последние представители этого вида были истреблены еще в 1800 г.

Ее участь разделили некоторые подвиды зебр, прежде всего квагга (Equus quagga quagga) — южный представитель вида, распространенного также в Восточной Африке. В отличие от других зебр она имеет полосы только на шее и морде (рис. 22). Хотя распространение квагги было строго ограничено территорией Капской провинции, Республики Оранжевой и рекой Вааль (на севере), ее численность еще в начале прошлого века была значительной. Буры умышленно истребляли кваггу, чтобы «убрать» ее, как, впрочем, и других крупных животных, с территорий, которые они намеревались использовать под сельскохозяйственные культуры. За пятьдесят лет они вполне справились с этой задачей: квагга исчезла на большей части ареала; на территории, расположенной к югу от реки Оранжевой, последняя квагга была убита в 1858 г. К северу от этой реки еще можно было видеть стада этих животных, так как буры освоили этот район несколько позже. Но примерно в 1855 г., когда буры заселили и эти места, началось массовое истребление квагги. В основном на нее охотились ради ее кожи, которую в значительном количестве экспортировали или использовали для изготовления мешков под зерно. Хотя точная дата окончательного истребления квагги не известна, но она относится примерно к 1870—1880 гг. Таким образом, квагга исчезла немногим раньше другого представителя зебр в Бечуана-ленде и в Республике Оранжевой — бурчелловой зебры (Equus quagga burchelli), которая, несмотря на свою многочисленность, также исчезла на большей части своего ареала. Последний экземпляр этой зебры погиб в неволе в Лондонском зоопарке в самом начале нашего века. Близкий к ней подвид (Е. q. antiquorum) в настоящее время представлен несколькими экземплярами, обитающими в западной части африканского юго-запада.

Не менее пострадали и антилопы, во всяком случае, целые популяции большинства видов этих животных исчезли почти полностью. Так, исчезла антилопа бонтбок (Damaliscus dorcas), ранее обитавшая в юго-западной части Капской провинции, и белолобый бубал (Damaliscus albifrons), распространенный в Карру до границ Трансвааля и Бечуаналенда. Хотя некогда это были самые многочисленные антилопы Южной Африки, сейчас в диком состоянии они обе исчезли на большей части своего первоначального ареала. Такая же судьба постигла белохвостого гну (Connochaetes gnou), горную зебру (Equus zebra), слона (Loxodonta africana), в XVII в. еще многочисленного даже на юге Капской провинции. В южной части Африки они все были фактически истреблены.

Можно привести еще немало примеров, свидетельствующих о систематическом истреблении необычайно богатой фауны Африки. После уничтожения бизонов в Северной Америке мы не знаем другого случая столь массового истребления животных. Естественный капитал необычайной ценности исчез, таким образом, менее чем за один век.

Остальная часть Африканского континента переживала аналогичную «эволюцию» по мере заселения ее европейскими колонистами. Крупные животные, платя тяжкую «дань», отступали по мере проникновения людей в глубь страны.

Особенно наглядным примером являются слоны, некогда распространенные на всей обитаемой части континента южнее Сахары. С давних пор на них велась организованная охота для добычи слоновой кости³⁷. Этот ценный материал составлял наряду с черными рабами основной «продукт» торговли в течение столетий. Но до эпохи колонизации qxoia велась в таких пределах, которые не угрожали существованию самого животного. Со временем спрос на слоновую кость стал быстро повышаться. С 1860 г. одна только Англия ежегодно получала по 550 тыс. т слоновой кости; эта цифра дает представление о количестве убитых слонов, тем более что «носители больших клыков» уже тогда стали довольно редкими. Ливинг-стон писал, что в эту эпоху средний вес бивней равнялся 6—7 кг, так как охотники убивали всех слонов подряд — независимо от того, был то самец, самка ил и молодой слон. В 1880 —1910 гг., когда торговля слоновой костью достигла своего апогея, вывоз осуществлялся главным образом через порты восточной части Африки, куда стекалась слоновая кость, добытая в Кении, Танганьике и Бельгийском Конго. По словам Жаннина (Jeannin, 1947), в начале европейской экспансии в бывшем Бельгийском Конго бивни весом 60—70 кг были не редкостью и средний вес их составлял 15 кг, в 1880 г. он снизился до 10, в 1910 г.— до 8, а в 1920 г.— даже до 6 кг³⁸

К 1880 г. ежегодно убивалось, чтобы удовлетворить спрос европейского рынка, от 60 до 70 тыс. слонов, а фактически, вероятно, уничтожалось еще большее количество животных, так как известный процент бивней, не годных для сбыта, обрабатывался на месте.

Что касается носорогов, то и они не избежали этой участи. Рог несчастных животных, из-за которого их уничтожали в Азии, стал и в Африке причиной их беспощадного избиения. Количество носорогов быстро шло на убыль сначала в Южной, а затем и в Восточной Африке. Особенно снизилось количество белых носорогов (Dicerus simus), ранее широко распространенных в Южной Африке (типичная форма) и у границ Судана, Конго и Убанги (форма cottoni).

Численность остальных крупных копытных животных таяла в таких же огромных пропорциях вследствие беспощадной и неразумной охоты. Большей частью белые охотники стремились создать непревзойденную «картину» охоты, побивающей рекорды предшественников. При таких масштабах охоты фауна быстро убывала, равнины покрывались трупами животных, брошенных на поживу гиенам и грифам. С 1932 г. носорог фактически исчез; с территорий, находящихся под французским владычеством, а количество бегемотов и жирафов уменьшилось повсеместно, особенно на западе Африканского континента, где этих животных осталось так мало, что даже относительное восстановление их численности отныне уже невозможно (рис. 23).

Роковой удар крупной фауне нанесло появление современного огнестрельного оружия. Перед охотниками-профессионалами открылись новые возможности. Они начали поставлять свежее или сушеное (билтонг) мясо для рабочих крупных промышленных концессий или занятых в сельском хозяйстве. Таким образом, истреблению животных не было конца вследствие возрастающих возможностей их коммерческого использования.

Рис. 23. Сокращение ареала жирафа (Giraffa camelopardalis) в Африке (A. Innis Dagg, Mammalia, 1962).
Слева — первоначальный ареал, справа — современный. Надо отметить, что в настоящее время ареал этого животного состоит из нескольких разрозненных участков, а в Западной Африке оно исчезло почти полностью.

Одновременно развивалась торговля шкурами, процветающая и по сей день. Конечно, часть шкур принадлежала наиболее распространенным видам, из которых многие существуют и сейчас. Но отсутствие учета численности как в прошлом, так и в настоящем не дает возможности подсчитать уничтоженных таким образом антилоп. Основываясь на некоторых цифрах современной эпохи, можно считать, что количество добываемых ежегодно шкур довольно значительно. По данным Марти (Marty, 1955), в 1953 г. через территории, которые были в то время владениями Франции, было переправлено 750 тыс. шкур, причем большая часть их принадлежала антилопам. Однако цифра эта сильно занижена, так как подсчитаны только шкуры, проходящие через таможню. Между тем шкуры антилоп жители Африки широко используют и на месте. Поэтому, предположив, что в Африке за один год уничтожается около 2 млн. антилоп, мы будем недалеки от истины. К такому же заключению можно прийти и в отношении Восточной Африки, в частности Сомали, откуда за год (Funaioli, Simonetta, 1961) экспортируется примерно 350 тыс. шкур антилопы дик-дик (Madoqua, Rhynchotragus) и примерно 70 тыс. шкур антилоп, главным образом (80%) жирафовой антилопы, или герануки (Lithocranius walleri), что влечет за собой заметное сокращение численности этого вида.

Итак, животный мир Африки оказался под угрозой гибели. Его истребление сопровождалось рядом других, не менее серьезных нарушений естественного равновесия в природе, обусловленных неправильной обработкой земли. Зачастую необдуманная эксплуатация лесов ставила под угрозу существование ряда древесных пород и в то же время способствовала деградации исключительно ценной лесной среды, которая и без того находилась в опасности в связи с начавшейся распашкой земель.

Таким образом, районы Африки к югу от Сахары подверглись нещадному разграблению и последствия этого неизмеримы.

В силу своей оторванности от остального мира эти острова стали убежищем для животных архаического типа, а также эндемичных форм, представляющих собой своеобразные и высокоспециализированные группы. Однако совокупность экосистем была неустойчивой, и нет ничего удивительного в том, что эти острова серьезно пострадали от заселения их людьми и главным образом от деятельности человека современной эпохи.

Прежде всего это относится к Маскаренским островам, на которых приютилась обедненная, но единственная в своем роде фауна. Здесь никогда не было автохтонных хищных млекопитающих, и некоторые птицы, эволюционируя в условиях, где им не угрожали враги, потеряли способность летать и стали особенно уязвимыми. Открытые в 1505 г., эти острова были необитаемы до начала XVII в. С этого времени началось видоизменение растительного покрова островов человеком и истребление им их фауны. Не считая видов, известных по остаткам скелетов, определенных не вполне достоверно, из 28 видов, составлявших первоначальную фауну, 24 вида наземных птиц сейчас уже, безусловно, исчезли. Таким образом, процент исчезнувших птиц на этих островах один из самых высоких процентов в мире.

Причины исчезновения птиц не новы: это бессистемная охота, истребление местных видов птиц завезенными человеком и одичавшими животными³⁹, изменение условий их местообитаний, а главное — сплошное обезлесение островов, названных первыми путешественниками «садами Эдема».

Самыми высокоспециализированными птицами здесь были, несомненно, гигантские наземные нелетающие голуби: дронт (Raphus culcullatus) с острова Маврикий, додо (Raphus solitarius) с острова Реюньон (рис. 24) и одинокий голубь (Pezophaps solitarius) с острова Родригес. Все три птицы полностью утеряли способность летать вследствие сильно недоразвитых крыльев, кроме того, мешал им летать и большой вес: каждая птица весила примерно 50 фунтов. Естественно, что такие птицы могли сохраниться только в условиях полной безопасности от своих естественных врагов. Сейчас эти голуби не существуют. Единственное, что от них осталось,— это отдельные части их скелетов, а внешний облик этих птиц известен нам лишь по рисункам и картинам голландских художников, сделанных ими с птиц, завезенных в Нидерланды в XVI и XVII вв.

В гибели этих беззащитных птиц повинны главным образом моряки с судов, заходивших на острова, чтобы пополнить запасы .свежего мяса. Трех-четырех птиц было достаточно для насыщения целого экипажа, и примерно тридцати их штук хватало на время обратного рейса. Результат расточительной охоты моряков усугублялся завозом на острова собак, кошек и свиней, со временем превращавшихся в одичавших животных, а также макак, которые истребляли взрослых птиц, а попутно пожирали и птенцов и яйца. Все это, вместе взятое, положило конец существованию голубей. Дронт с острова Маврикий исчез в 1680 г., а виды с островов Реюньон и Родригес были уничтожены в течение XVIII в.

Рис. 24. Додо, или дронт (Raphus solitarius), с острова Реюньон.

Другие птицы Маскаренских островов известны лучше, поскольку они исчезли позднее. Так, последний экземпляр маскарен-ского попугая (Mascarinus mascarinus) с острова Реюньон еще жил в неволе в 1834 г., а знаменитый бурбонский скворец (Fregilupus varius) еще встречался примерно около 1840 г. на острове Реюньон (рис. 25).

Исключительно широкий масштаб истребления этих, равно как и других, видов объясняется давним перенаселением островов и вытекающими из этого неизбежными последствиями. На острове Реюньон, в XVI в. еще совсем необитаемом, в 1665 г. насчитывалось всего 12 жителей, но в 1772 г. его население уже увеличилось до 37 тыс. человек, а в 1950 г.— до 200 тыс. человек. Неизбежным последствием этого было обезлесение и хищническое истребление фауны островов, включая даже фауну самых мелких птиц. В результате нарушения местообитаний птиц на острове Маврикий осталось не более 10—15 особей пятнистого сокола (Falco punctatus). Поскольку одни птицы исчезли, а другие стали редкими, их заместили птицы, хорошо здесь акклиматизировавшиеся. Так, на Реюньоне появилось не менее 17 новых видов, составляющих 58% всех видов, встречаемых в настоящее время на этом острове, и среди них майна (Acridotheres tristis), отличающаяся опасной плодовитостью. Эти птицы довольно скоро начали конкурировать с сохранившимися местными воробьиными, которые находили убежище лишь в отдельных сохранившихся участках леса, куда их конкуренты проникнуть не могли. Разумеется, влияние человека сказалось не только на птицах. Так, гигантские сухопутные черепахи (Testudo gigantea), нашедшие здесь, как и на островах Галапагос, свое последнее пристанище, привлекли внимание людей, которые стали беспощадно на них охотиться, добывая мясо и жир. Пример Маскаренских островов дает представление о том, как приспособившаяся к своеобразным условиям данной среды и даже «переродившаяся» в необычные виды фауна может исчезнуть под воздействием «цивилизации».

Не меньше пострадал от вторжения людей и Мадагаскар. Деградация дикой природы началась на этом острове задолго до появления европейцев, и главной причиной ее было сведение лесов. Когда-то западная часть острова была покрыта густыми, влажными тропическими лесами, а центральная и восточная — сухими листопадными, что объяснялось более выраженной сухостью климата и резкой сменой времен года. Человек не замедлил начать опустошение большого острова: влажные леса погибали, под ударами топора, а сухие с невероятной быстротой пожирал огонь. Уничтожение первобытной природы острова не замедлило сказаться на климате, а последовавшая за этим эрозия и истощение почв превратили большую часть Мадагаскара почти в пустынную местность. Таким образом острову был нанесен непоправимый ущерб, и сейчас он стоит в ряду территорий, которые безнадежно погублены деятельностью человека.

Судьбу сильно пострадавшей от преобразования местообитаний и от пожаров местной флоры разделила и фауна, в частности лемуры, для которых Мадагаскар был поистине их родиной. Эти полуобезьяны, составляющие одну из самых интересных групп приматов, тесно связаны с лесной средой, за пределами которой большая часть их видов существовать не может. Поэтому по мере уничтожения лесов, темпы которого непрерывно возрастают, лемуры исчезают. Это один из самых ярких примеров отступания видов животных в связи с нарушением его местообитаний.

Кроме того, на лемуров с незапамятных времен охотятся мальгаши, которые употребляют в пищу мясо этих животных, предварительно откармливая их в неволе. Не удивительно, что многие виды лемуров стали редкими и сейчас эти животные относятся к млекопитающим, существование которых находится под непосредственной угрозой.

Необходимо хотя бы кратко упомянуть о деятельности человека на ряде небольших островов, рассеянных в водах южного полушария, в частности на Южной Георгии, Амстердаме, острове Святого Павла, Кергелене, Крозе и Макуори. В силу экологических условий, и особенно отдаленности от всех других центров видообразования, эти острова, естественно, населены очень обедненной фауной. За исключением морских видов, сюда не проникло ни одно млекопитающее, и животные сообщества представлены прежде всего богатыми колониями морских птиц: пингвинов, альбатросов и буревестников, тысячами гнездящихся здесь.

Человек вызвал серьезные нарушения в равновесии этих примитивных, а стало быть, и очень неустойчивых экосистем. Его деятельность зачастую была совершенно неоправданной; если на одних животных, например на ластоногих, человек охотился ради их шкур, то других он уничтожал ради «забавы»-или для удовлетворения своих самых пустых потребностей (так, из костей альбатросов моряки делали чубуки для трубок!). Но самым пагубным последствием деятельности человека для местной фауны и флоры оказался завоз чужеземных животных, прежде всего крыс, мышей, кроликов, коз, свиней и кошек, а также некоторых растений.

Наибольший вред причиняли крысы, нападавшие на птиц, гнездящихся в норах или на земле, и пожиравшие яйца, птенцов и взрослых птиц. Повсюду, куда только могли проникнуть хищники, они разрушали колонии буревестников, и спастись могли только те птицы, которым удавалось укрыться в труднодоступной для хищных животных местности. По данным Жуанена и Пау-лиана⁴⁰, на острове Амстердам только четыре вида птиц находятся в относительно благополучном положении, а груды костей говорят о несметном количестве истребленных на этих островах различных видов трубконосых (Bulweria, Puffinus, Pachyptila, Pelagodroma, Pelecanoides). Аналогичное положение наблюдается и в других местах, и в дальнейшем мы проиллюстрируем его рядом примеров.

Серьезная опасность, угрожающая фауне и флоре этих островов, появившаяся еще в XVIII в., особенно усилилась сейчас, когда почти повсеместно на островах организуются постоянные базы и присутствие человека вызывает сильнейшие нарушения природных сообществ, которые развивались в столь отдаленных местах нашей планеты (Holdgate, Wace, 1960; Dorst, Milon, 1964).

Издавна люди были убеждены, что богатства моря неисчерпаемы. И в конце концов это убеждение привело к тому, что его ресурсы эксплуатировались сверх всякой меры и тем интенсивнее, чем совершеннее становилась техника, которой располагал человек.

Самой важной статьей эксплуатации моря является, конечно, добыча рыбы. Непрерывно возрастая, количество вылавливаемой рыбы достигло вскоре невероятной цифры, но опасность чрезмерной эксплуатации выявилась лишь в последнее время. Впрочем, этот вопрос мы здесь рассматривать не будем, так как нас занимает другая проблема, а именно судьба морских млекопитающих, хищническая добыча которых уже давно опустошает моря. В частности, речь идет о китобойном промысле, инициаторами которого были, по-видимому, баски, промышлявшие китов в Бискайском заливе. В XII в. этот промысел имел уже очень большое значение. Когда бискайский кит (Eubalaena glacialis), за которым охотились баски, стал редким в связи с чрезмерным его истреблением, китобои устремились дальше на запад, к берегам Ньюфаундленда, которых они достигли, может быть, даже раньше, чем Христофор Колумб «официально» открыл Америку. В начале XIX в. бискайский кит совершенно исчез из вод, омывающих берега Европы. Затем он стал гораздо реже встречаться и в западной части Атлантики, как, впрочем, и родственный ему японский кит, (Eubalaena sieboldi) — обитатель северной части Тихого океана⁴¹. Оба кита стали теперь так редки, что в мировой добыче китов они составляют самый ничтожный процент. Таунсенд (см. G. M. Alien, 1942) установил, что за период с 1910 по 1920 г. из 17 862 пойманных китов только 35 экземпляров принадлежали этим видам (иными словами, 0,2% от всей добычи). Можно считать, что в результате чрезмерно интенсивной охоты практически оба эти кита исчезли⁴².

В силу резкого сокращения количества китов центр китобойного промысла переместился. Начиная с XVII в. китов промышляли преимущественно в арктических морях, в частности в районе между Шпицбергеном и северными берегами Канады. Охотились тогда главным образом на гренландского кита (Balaena mysticetus), который в изобилии встречался в этих холодных водах; здесь его преследовали китобои всех стран, и нередко между ними возникала настоящая война. Спустя некоторое время в результате массового истребления китов, главным образом вблизи Шпицбергена, гренландский кит стал малочисленнее. Тогда китобои перекочевали на северо-запад, к берегам Гренландии и Баффиновой Земли, которые стали основным районом промысла в XVIII в. Судя по данным судовых журналов, добыча китов была там значительной. С 1814 по 1817 г. Великобритания снарядила туда не менее 586 судов, которые добыли 5030 китов, преимущественно сейвалов. В течение XIX в. количество китов так резко снизилось, что вскоре промысел стал нерентабельным. Начиная с 1887 г. в этом районе плавало не больше десятка китобойных судов; в 1911 г. восемь китобойных судов загарпунили всего семь китов. С тех пор этих животных оставили в покое, и, по-видимому, их стадо до некоторой степени восстановилось. Низкая плотность населения в этих местах исключает всякую возможность промышленного использования китов и поэтому в ближайшем будущем этому виду исчезновение не угрожает. Затем наступила очередь кашалота (Physeter catodori), за которым охотились в теплых морях главным образом североамериканские китобои. Со второй половины XVIII в. промысел кашалота велся в морях, омывающих Новую Англию, но постепенно он охватил морские воды всего мира и достиг своего апогея в первой половине XIX в. Уменьшение численности кашалотов, а вслед за тем замена китового жира керосином для осветительных целей привели к прекращению широкого промысла кашалота. Последняя, современная фаза промысла китов — промысел китов в Антарктике. Несколько видов кита полосатика составляют в настоящее время большую часть добычи китобоев⁴³. Значительное количество промышляемых ежегодно животных ставит под угрозу существование этих морских великанов — самых крупных поставщиков жира и мяса. Но к этому вопросу мы вернемся несколько позже.

От интенсивной охоты пострадала и большая часть ластоногих, и среди них прежде всего, обладающий ценным мехом ушастый тюлень, известный под названием «морского котика». В течение прошлого века популяции южных котиков (Arctocephalus forsteri, А. doriferus, A. tasmanicus) в Новой Зеландии и Южной Австралии значительно поредели, а некоторые колонии этих животных были полностью истреблены охотниками. Кергеленский котик (A. gazella) был почти окончательно истреблен в 1850-х годах американским зверобойным судном. Затем численность его временно восстановилась, но в 1880 г. его вновь начали хищнически уничтожать: в этот год было убито не менее 3000 особей. С тех пор кергеленский котик стал малочисленным. То же самое произошло с капским котиком (A. pusillus): в конце прошлого века в Лондон ежегодно отправлялось более 70 тыс. шкур этого животного. В результате страшного истребления погибли огромные колонии южного котика (А. р. philippi) на острове Хуан-Фернандес, неподалеку от Чили. В последние годы XVII в. численность его достигала вероятно 2—3 млн. Известно, что в конце XVIII в. в течение 7 лет с этих островов было отправлено на продажу, большей частью в Кантон, не менее 3 млн. шкур. В конце концов этот вид был полностью истреблен⁴⁴.

Рис. 26. Стеллерова морская корова (Hydrodamalis stelleri).

Такая же картина наблюдалась на островах Прибылова, но к этому вопросу мы еще вернемся.

Напомним также плачевную историю морской коровы (Hydrodamalis stelleri), единственного представителя отряда сирен (рис. 26), встречавшегося в северной части Тихого океана, особенно в морях, омывающих Командорские острова близ Камчатки. Это животное длиной около 8 м посещало мелководные бухты, где питалось водорослями (преимущественно ламинариями). Именно здесь его видели Беринг и Стеллер в 1741 г. Но уже в 1768 г., всего через четверть века после научного открытия этого животного, оно было истреблено русскими моряками и промышленниками. Нам оно известно лишь по скелетам, остаткам кожи, по рисункам и описаниям путешественников прошлых времен.

Северная часть Тихого океана явилась также ареной истребления калана (Enhydra lutris), или морской выдры, крупного животного (весом до 35 кг), приспособленного к жизни в море. Густой и упругий мех калана, издавна привлекавший промышленников, стал причиной массового истребления этого животного в середине XVIII в. В 1742 г. Беринг вернулся в Петропавловск, имея на борту 900 шкур калана. Весьма распространенный в то время, калан стал вскоре встречаться гораздо реже, на что указывает снижение его добычи на островах Прибылова. Цена за шкуру калана с 1850 г. до 1900 г. возросла с 20 до 465 долларов. Практически вид был почти истреблен, но, к счастью, в 1900 г. были приняты меры, которые позволили ему восстановить свою численность, и сейчас на Аляске насчитывается 40 тыс. этих ценных животных (отмечается распространение вида к югу)⁴⁵.

Бегло проанализировав ущерб, нанесенный человеком природе в течение прошлых столетий, и более подробно остановившись на истекшем веке, мы установили, что этот процесс, который, за исключением отдельных участков земного шара, в общем, протекал медленно, резко ускорился в XIX в. в связи с ростом технического прогресса и оснащением человека новейшими средствами техники и что главными причинами тех «разрушений», которые произвел человек, являются следующие:

Охота. Открывая новые страны и территории, европейцы, пораженные многочисленностью и разнообразием обитавших там животных, начинали их истреблять, нисколько не задумываясь о том, что эти богатства могут иссякнуть. Часто охота принимала характер систематического истребления либо в целях уничтожения фауны, считавшейся бесполезной или докучливой, либо в целях быстрой наживы (мех, слоновая кость и пр.), либо ради спорта, который правильнее было бы назвать садизмом.

Преобразование биотопов. Этот процесс, протекавший в ряде стран Европы и Азии довольно плавно, в недавно заселенных странах носил резко выраженный характер. Наибольшим злом здесь было сведение лесов, проводившееся в широких масштабах. Оно вызывало коренные изменения природных условий, которые в конечном счете выразились в нарушении равновесия в природе в целом. Интродукция чужеродных растений и животных. В силу различных соображений, эстетических или экономических, человек начал завозить животных во все концы света. Многие из них, безмерно размножаясь, стали настоящим бичом для автохтонных животных, конкурируя с ними и уничтожая их. Так возникла одна из самых злополучных и непредвиденных цепных реакций, особенно в островных экосистемах, оказавшихся значительно беднее и уязвимее, чем экосистемы на крупных континентах⁴⁶.

Совместное влияние этих трех факторов буквально опустошило мир. Особенно пострадали от него растения и животные, достигшие высокой специализации. На приютивших их островах, где им не угрожали ни хищники, ни конкуренты, видообразование шло изолированно от этого процесса на больших континентах. Вторжение европейцев имело катастрофические последствия для островных районов, а иногда и для целых континентов, как, например, для Африки, где крупные животные, несмотря на свой внешне могучий вид, обнаружили малую устойчивость.

Итак, человек сыграл роль ученика чародея, не имея никакого представления о законах, управляющих динамическим равновесием экосистем. В течение длительного времени (по крайней мере до прошлого века) он был убежден в том, что богатства природы неисчерпаемы. Во всяком случае, таково было убеждение европейцев — жителей континентов, уже сильно измененных длительной цивилизацией, когда они вступили на обширные земли с необычайно богатой фауной.

В течение XIX в., в эпоху бурного индустриального развития, человек приступом брал мир, движимый потребностью получения, самого разнообразного и необходимого ему сырья.

Представители нескольких поколений, предшествующих нашему, совершили непростительную ошибку, лишив из-за своей алчности мир одного из его самых прекрасных природных украшений⁴⁷.

Рис. 27. Бабочка аполлон (Рarnassius apollo melliculus), самец. Этот хорошо выраженный подвид сильно пострадал от деятельности коллекционеров.

Примечания:

¹ Известно, что более 10 видов и подвидов птиц исчезли еще до 1700 г., около 20 — в XVIII в., столько же — до 1850 г., 50 — в период 1851 — 1900 гг. и столько же — начиная с 1901 г. Следует обратить внимание на ритм этого явлеиия: в течение века один вид (или подвид) исчезает в среднем каждый год.

² Сведение средиземноморского лесного массива привело к разре-яшванию массивов и многих других древесных пород, в том числе хвойных: Abies nebrodensis в Сицилии и Abies pinsapo на юге Испании (провинции Малага и Кадис).

³ Распространение древних лесов нашло отражение в топонимике Европы. Суффиксы, сохранившиеся в названиях мест, ныне зачастую весьма отдаленных от лесных массивов, -ham и -cote в английском, wald и holz в немецком и drewa в славянских языках, свидетельствуют о том, что некогда в этих местах произрастали леса. В то же время частицы sart в английском и французском языках, rode, schwend и han в немецком и trebynja в славянских языках указывают на то, что в этих районах леса были сведены под пашню. Во французской топонимике сохранилось много корней слов («bois...», «bosc») и некоторых слов, напоминающих о произраставших здесь в древности лесных массивах.

⁴ Выпас скота также был одной из причин уничтожения лесов, так как в летнее время леса использовались под пастбища. Коровы, бараны и свиньи уничтожали целые растительные сообщества, облюбовывая себе один из их ярусов.

⁵ Вспомним слова Шатобриана: «Леса предшествовали человеку, пустыни следовали за ним».

⁶ В правление Карла Великого в результате интенсивного сведения лесов 2/5 всей территории Франции были распаханы.

⁷ В доисторическое время туры жили не только в Европе, но и в Сибири, Средней и Малой Азии и Северной Африке. В XV и начале XVI столетия тур был обычным обитателем европейской части России. Хорошо известна охота на туров во времена Владимира Мономаха. Около 4 тысяч лет назад тур был одомашнен в Греции, и некоторые примитивные породы крупного рогатого скота еще сохранили признаки туров.— Прим. ред.

⁸ Последний зубр в Беловежской Пуще был убит в 1919 г., а на Кавказе — в 1927 г.; к этому времени в зоопарках мира жило всего 48 зубров. В настоящее время в Беловежской Пуще (на советской и польской территориях) живет более 150 чистокровных зубров, из которых около 120 находится на свободе. Всего в СССР живет около 250 чистокровных зубров.— Прим. ред.

⁹ Некоторые охотники устраивали настоящую бойню; так, принц Август Саксон Кобургский убил за свою жизнь 3412 серн, главным образом в Верхней Штирии, а знаменитый швейцарский охотник Г. М. Колани, охотясь в Энгадине, убил 2700 серн.

¹⁰ В 1883 г. на территории Франции было убито не менее 1300 волков. В основном их уничтожали отравленными приманками.

¹¹ Имеется в виду бескрылая гагарка, упоминаемая в главе о Северной Америке.

¹² К. Геснер (1516—1565), известный швейцарский естествоиспытатель, филолог и библиограф, автор знаменитой «Истории животных» в 5 томах — сочинения, не имеющего себе равного на протяжении двух столетий.— Прим. ред.

¹³ В СССР бородач еще довольно обычен в горах Кавказа, Средней Азии и Алтая. Питается он павшими животными и на домашний скот не нападает. Это, безусловно, полезная птица, подлежащая охране.— Прим. ред.

¹⁴ Именно в это время стал знаменитым Коди, легендарный Буффало Вилл, приглашенный на службу для обеспечения съестными припасами рабочих, строивших железные дороги. За 18 месяцев он убил 4280 бизонов.

¹⁵ Стенотопы — виды, которые могут жить только в строго определенных местах обитания.— Прим. ред.

¹⁶ По Гринвею (Greenway, 1958), количество уже исчезнувших видов и видов, стоящих на пути к исчезновению, находится в прямой зависимости от обезлесения. В то время как на Гаити, где на каждого жителя приходится 2,3 га леса, сохранились все виды птиц, на Малых Антильских островах, где на каждого жителя приходится менее полгектара леса, исчезло от двух до четырех видов птиц на каждом острове.

¹⁷ Автохтонными называются виды (роды, семейства, отряды и т. д. или целые фауны), возникшие в данном месте.— Прим. ред.

¹⁸ Караибы группа индейских племен Южной Америки, объединяемая по языку. - Прим. ред.

¹⁹ ² Необходимо упомянуть о буревестнике (Pterodroma cahow), который гнездится только на Бермудских островах. Этот вид, который считался исчезнувшим в результате охоты и завоза на острова крыс и свиней, был затем найден вновь, однако его популяция насчитывает не более сотни экземпляров, которые также находятся под угрозой исчезновения.

²⁰ Северный морской котик рационально используется не только на островах Прибылова (Алеутские острова, США), но и у нас на Командорских, Курильских островах и острове Тюлений, где общая численность котиков в настоящее время превысила 100 тыс. Голов.— Прим. ред.

²¹ Морские игуаны — довольно крупные ящерицы (до 135 см длиной). Обычно они целыми «стадами» греются на прибрежных камнях и скалах, но кормятся водорослями в прибрежных участках моря.— Прим. ред.

²² Аптеризм — утрата птицами способности летать. Это явление типично для древних океанических островов, поскольку там нет хищных зверей и змей — основных врагов птиц. —Прим. ред.

²³ В настоящее время на Галапагосских островах создан заповедник, где проводит исследование главным образом Международный союз охраны природы и природных ресурсов.— Прим. ред.

²⁴ Как указывает Э. Джи, сейчас их осталось примерно 625. [Имеется русский перевод: Э. Д ж и, Дикие животные Индии, М., «Прогресс», 1968.

²⁵ Следует упомянуть и о некоторых видах птиц, которым также грозит исчезновение: о японском красноногом ибисе (Nipponia nippon), белом журав-ле или стерхе (Grus leucogeranus), и большой индийской дрофе (Choriotis nigriceps).

²⁶ ¹ U1lriсh, «Zool. Garten», 26, 1962, S. 287—297.

²⁷ Охота на сайгаков велась варварским способом: стада животных загоняли в ямы, дно которых было утыкано кольями, и несчастные, обезумевшие от преследования животные погибали, напарываясь на них. За один день таким способом убивали до 12 тыс. животных.

²⁸ Благодаря принятым в настоящее время мерам этот вид теперь процветает.

²⁹ Действительно, в природе осталось не более нескольких десятков лошадей Пржевальского, и возможно, что этот вид вскоре совсем исчезнет. Однако в зоопарках и питомниках мира сейчас живет около 150 лошадей Пржевальского (в СССР — 9 чистокровных). На юге европейской части нашей страны некогда обитал еще один вид дикой лошади — тарпан, последний экземпляр которого был убит в 1879 г. недалеко от Аскании-Нова (Украина).

Обитающий и поныне в Гоби, в пределах МНР и Китая дикий верблюд находится в относительно хорошем состоянии: его численность достигает нескольких сотен голов. Современные ученые считают его популяцию чистокровной — без заметной примеси крови домашних животных.— Прим. ред.

³⁰ У самого крупного из моа, Dinornis maximus, бедро достигало 47 см, большая берцовая кость — 99 см, а плюсна — 51 см.

³¹ Не считая кагу (Rhinochetos jubatus) — эндемика Новой Каледонии, ставшего очень редким; его дальнейшему существованию грозит опасность со стороны хищников, особенно одичавших собак.

³² Отметим, что положение некоторых гавайских цветочниц лучше, чем можно было ожидать: оказалось, что ряд видов, считавшихся вымершими, еще существует. Не менее 4 видов (Palmeria dolei, Pseudonestor xanthophrys, которых никто не видел с 1890 г., и Psittirostra psittacea, Ps. bailleui) были вновь найдены в 1940 и в 1950 гг., и, видимо, еще сохранились и некоторые другие виды (Richards, Baldwin, «Condor», 55, 1953, p. 221—222). Кроме того, все известные на острове Кауаи лесные птицы были обнаружены на сохранившихся участках леса (Richardson, Bowles, ibid., 63, 1961, p. 179—180). Эти авторы настаивают на безусловной необходимости сохранения первичных лесов — последнего прибежища этих птиц, которые исчезнут, если их реликтовые местообитания будут видоизменены.

³³ Говоря об белоспинном альбатросе, нельзя обойти молчанием вопрос о пресловутой торговле птичьим пером в целом. В конце прошлого века десят ки тысяч птичьих шкурок заполонили европейские рынки, главным образом в Париже и Лондоне. Они поступали преимущественно из Малайи, Японии (японцы «сняли пенки» со всего Тихого океана), Сенегала и, наконец, из Южной Америки (Богота, Тринидад, Баия). Сотни тысяч шкурок самых разнообразных птиц лежали у торговцев в коробках, ожидая, когда их выделают и приспособят для украшения (?) женских шляпок. Бесчисленные колибри соседствовали там с сенегальскими бронзовыми дроздами, с африканской зеленой кукушкой, райскими птицами и попугаями, а также с птицами, обладающими столь скромным оперением, что непонятно было, чем они могли прельстить модельеров.

Эта коммерция, видимо мало задевшая птиц Южной Америки, оказалась пагубной для птиц Океании и белых цапель: за этими голенастыми птицами охотились ради их красивого брачного оперения. Птиц, убитых в местах гнездования в период, когда их обычное оперение украшается характерными длинными перьями «эгрет», бросали, вырвав у них эти красивые перья. Плачевное состояние колоний этих птиц на Юго-Западе США вызвало законную тревогу, и для их охраны был принят ряд мер, одной из которых явилась организация Одюбонского общества.

Торговля пером пошла на убыль после первой мировой войны и совершенно прекратилась после второй мировой войны. Перья, которые и сейчас еще иногда входят в моду, представляют собой либо остатки старых запасов, либо перья домашних птиц. Если бы эта роковая торговля продолжалась, она повлекла бы за собой резкое снижение численности мировой фауны птиц. Ограниченная торговля пером существует и поныне, но она не выходит за рамки добычи и продажи перьев райских птиц, тайно экспортируемых с Молуккских островов в Индонезию, где любители покупают их по очень высокой цене. Вследствие этого существование некоторых видов райских птиц находится под угрозой (P. P f e f f е г, Bull. J.C.B.P.», 9,1963, р. 90—95).

³⁴ В 1889—1909 гг. за каждое убитое животное выплачивалась премия в 1 фунт стерлингов.

³⁵ J.Н. Са1abу, CSIRO, Wildlife, I, 1963, р. 15—18.

³⁶ Район распространения этой птицы входит в национальный парк Ламингтон.

³⁷ К несчастью, такое умное животное, как слон, гибнет ради того, чтобы более «разумные» существа могли играть на биллиарде шарами, изготовленными из его клыков (R. Meinertzhagen, Kenya Diary).

³⁸ Аналогичное положение наблюдается в Уганде, где в 1926 г. вес бивней составлял 55 фунтов против 40 фунтов в 1958 г. (Brooks, Buss, «Mammalia», 26, 1962, p. 10—34).

³⁹ Особенно крысами, мышами и обезьянами макаками (Macaco, супоmolgus).

⁴⁰ Jouanin, Paulian, Proc. XII Int. Orn. Congr. Helsinki (1958), 1960, p. 368—372.

⁴¹ В первые десятилетия нашего века в этом районе земного шара почти исчез серый кит (Eschrichtius gibbosus), но были приняты срочные меры по его охране, и численность его стала постепенно возрастать (в настоящее время примерно 5 тыс. экземпляров).

⁴² Отметим, что сейчас международными китобойными конвенциями добыча этих китов запрещена

⁴³Современный китобойный промысел основывается на добыче 5 видов китов, в том числе 4 видов полосатиков (синий кит, финвал, сейвал, горбатый кит) и кашалота. Среди этих видов все большее и большее промысловое значение приобретает сейвал.— Прим. ред.

⁴⁴ Родственный подвид (А. р. townsendi) еще сохранился на острове Гуадалупе, но численность его очень ограничена (от 200 до 500 особей).

⁴⁵ Калан, или морская выдра, обитает и в СССР: у Командорских островов, на Курильских островах и южной оконечности Камчатки. Восстановление численности калана идет довольно быстро, и поголовье его достигает сейчас около 10 тыс.— Прим. ред.

⁴⁶ Возможно, что в исчезновении автохтонных форм сыграли также известную роль и болезни, завезенные сюда чужестранными животными.

⁴⁷ Нельзя обойти молчанием и порочную практику коллекционирования. Эта страсть толкает людей на приобретение образцов какого-либо редкого вида, часто довольно малочисленного и имеющего строго ограниченный ареал. Особенно отличаются этим энтомологи. Известно, например, что специалисты по чешуйчатокрылым поймали за один сезон 12 тыс. пестрянок, принадлежащих к редкому виду, а жужелицы с очень ограниченным ареалом преследуются так интенсивно, что численность их из года в год сокращается. Такова же участь редких растений. Они подвергаются самому настоящему разграблению ради удовлетворения тщеславия садоводов или собирателей гербариев, что нередко служит причиной сильного нарушения естественных сообществ на очень ограниченной площади, в частности в Средиземноморском районе (садоводческие общества по обмену образцов, требующие сотен экземпляров одного и того же вида, широко привили своим приверженцам вкус к разрушению).

Вандализм так называемых «натуралистов», охваченных пылом коллекционирования, привел к опустошению ряда мест, из которых исчезли эндемики с очень ограниченным ареалом.

Эта вредная практика вынудила принять в некоторых случаях административные меры. Так, в Швейцарии охраняются многие альпийские растения, а в Швеции и Германии — некоторые насекомые (A. Villiers), в том числе черный дубовый усач (Cerambyx cerdo, L.) и бабочка аполлон (Parnassius apollo melliculus) (рис. 27).

Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!

Глава вторая

ЧЕЛОВЕК ПРОТИВ ПРИРОДЫ

Примечания: