|
Вячеслав Игрунов для сайта Национального института системных исследований проблем предпринимательства. Опубликовано 1 - 2 сентября 2009 г.
Инновационный путь развития экономики безальтернативен
В 2008 году в столице принята городская целевая комплексная программа создания инновационной системы в городе Москве на 2008-2009 годы. Начиная с августа 2009 года НИСИПП включился в работу по её сопровождению.
Высказать свое мнение по поводу развития инновационной экономики в нашей стране мы попросили Вячеслава Владимировича Игрунова, бывшего депутата Государственной думы нескольких созывов, неоднократно поднимавшего этот вопрос на самых различных уровнях. Вячеслав Игрунов был также лидером партии «Союз людей за образования и науку», в программе которой вопрос развития инновационной экономики в России стоял одним из первых пунктов.
- Вячеслав Владимирович, московское правительство стремится провести в жизнь столь милые вашему сердцу идеи развития инновационной экономики. Правда, в программе предусмотрен и пессимистический прогноз развития событий, когда даже такой фактор, как государственная поддержка инновационной деятельности может привести к «снижению темпов и объемов поддержки инновационной деятельности, отказу от инновационного пути развития экономики».
Не странно ли это?
- Нет, не странно. Во-первых, пессимистический сценарий должен учитываться. А, во-вторых, нельзя забывать о печальном опыте предыдущих лет. Наша элита - это люди, которые точно знают, что им нужно сегодня, и никаких других мотивов, других идеалов у них нет.
Я помню, как в конце 90-х у нас была «прекрасная» идея: главное зло происходит от идеологии. И начали ломать систему, при которой, помимо всего прочего, были какие-то идеалы. Идеалом стало – хорошо жить сегодня. И теперь, когда где-то в высших эшелонах власти появляется желание что-то сделать для будущего, это наталкивается на непонимание. Какое будущее, когда надо жить сегодняшним днем.
В конце 90-х – начале 2000-х я неоднократно беседовал с различными крупными бизнесменами, с федеральными чиновниками высокого ранга. И я пытался как-то продвинуть идеи необходимости построения инновационной экономики, развития образования. О том, как это воспринималось в конце 90-х годов можно вообще не говорить: тогда господствовала одна идея: Россия по промышленному потенциалу отстает от Португалии, находясь на том же уровне, как Турция или Бразилия. И нам не надо стремиться ни к чему другому. Ведь Турция и Бразилия не вкладывают деньги в фундаментальную науку, так зачем она нам.
Так что в 90-е годы вести разговоры об инновационном пути развития было просто невозможно. Наша элита того времени успешно разрушала передовые производства, доставшиеся нам от СССР. Под лозунгом: надо производить то, что нужно людям, завод высокоточного оборудования, который я хорошо знал, начал выпускать пробки для пластиковых бутылок и ключи для консервных банок. Другие производства переходили на панцирные сетки для кроватей, кастрюли и сковородки.
- Но все-таки были и люди, понимавшие, чем надо заниматься.
- Да. Где-то в 99-м партия «Отечество», одним из лидеров которой был Юрий Лужков, заявила о том, что образование и наука являются приоритетными направлениями. Впоследствии этот тезис вошел в программу «Единой России» и был назван в числе приоритетов президентом страны.
Казалось бы, все замечательно, и мы начинаем двигаться в этом направлении. Однако выяснилось, что очень многие люди у нас не понимают, что это значит.
- Вы имеете в виду людей, которые должны претворять эту идею в жизнь?
- Не только их, но их – в первую очередь. Ведь именно от них зависит, сумеем ли мы в ближайшее время повести экономику России по инновационному пути.
Для того, чтобы заниматься инновационной деятельностью, необходим целый набор условий. Во-первых, необходимо серьезное государственное участие. Государство необходимо, прежде всего, как заказчик.
Но в прежнее время наша либеральная экономическая идеология говорила: если для экономики что-то нужно, рынок это сам востребует, и все будет сделано само собой. Однако нашу экономику в 90-е годы очень сильно разрушили. В результате ее главными составляющими оказались нефть и газ. При этом нам объясняли, что можно покупать чужие технологии: они уже готовые, над ними не надо работать, а для всего остального нужна не слишком квалифицированная (особенно по сравнению, например, с электроникой) рабочая сила.
Да и что может потребовать сырьевая промышленность? Только разработки в этой конкретной области.
В самом начале 2000-х я обратился в одну крупную компанию, связанную с добычей нефти, с предложением поддержать разработку нескольких инновационных проектов, потенциально являющихся прорывными, которые в будущем дадут прекрасный эффект и большие доходы. Это проекты, необходимые для страны, а денег вкладывать в них нужно немного, по сравнению с доходами, да и с другими расходами любой крупной компании, добывающей углеводороды. И вице-президент этой компании сказал мне: ни одного рубля ни на какие инновации мы не дадим, поскольку сейчас ничто не приносит таких доходов, как деньги, вложенные в нефть. В нее мы все и будем вкладывать. Я начал объяснять, что у государства сейчас нет средств на развитие инновационной экономики, они есть только у крупных нефтяных компаний. Если вы не вложитесь в это, никто не вложится. Значит, так и будет – услышал я в ответ.
К сожалению, наш крупный бизнес устроен именно так: короткое дыхание, близкий горизонт и жизнь сегодняшним днем. И такой подход делает невозможным развитие в России инновационной экономики. А ведь такие настроения – не только у бизнесменов, но и у политиков, и у чиновников.
- Вячеслав Владимирович, но ведь сейчас именно органы государственной власти пытаются что-то предпринять для создания инновационной экономики. Об этом говорит и та же самая программа правительства Москвы.
- Я бы очень хотел, чтобы такие программы активно реализовывались, чтобы это не был «фиктивный демонстрационный продукт», чему мы неоднократно были свидетелями.
Сегодня в мире, например, всем понятно, что образование и наука – это ключевые направления развития. Так президент Обама открыто заявляет: та страна, которая сегодня опережает нас в системе образования, завтра перегонит нас в экономическом развитии. Это понятно Обаме, понятно англичанам, немцам, французам. Нам, судя по реформам, проходящем в российском образовании, это непонятно, несмотря на то, что в 2003-м или в 2004-м году президент Путин объявил образование одним из национальных приоритетов. После этого, увы, началась бурная деятельность…
- Введение безумного ЕГЭ и прочие прелести.
- Да.
- Должен сказать, что московские власти (а говорим мы все же о московской программе) сопротивлялись этому, как могли.
- Сопротивлялись, но их сил и возможностей оказалось недостаточно. И в итоге под прикрытием громких заявлений состоялось реальное снижение стандартов образования. Причем ЕГЭ – лишь один из элементов этого снижения, ударивший по творческой составляющей образования. Второй удар пришелся по качественной составляющей образования, причем не только в школе, но и в вузах.
Советское образование давало человеку довольно много знаний в самых разных областях. Однако это образование было недостаточно прагматичным, и его решили реформировать.
Но мы тем временем вступили в постиндустриальную эпоху, где открытия делаются буквально на каждом шагу. При этом максимальное их количество делается на стыке наук. Так что сегодня именно разрушенная советская система образования являлась бы максимально эффективной. Сегодня прорывные направления создаются небольшими компаниями, где работают в основном интеллектуалы. Биотехнологии, химические технологии, связь и многие другие направления требуют именно такого подхода.
- Итак, Вячеслав Владимирович, мы решили реформировать (и не в лучшую сторону) имевшуюся у нас систему образования как раз в тот момент, когда "единая политехническая школа", как называла ее Крупская, нам бы очень пригодилась.
- Советская система образования была направлена на обучение и воспитание таких изобретателей, открывателей, "маленьких гениев", которые могли бы создавать нечто новое. Но, говоря о наших провалах в создании инновационной экономики, необходимо отметить еще один очень неприятный момент: мы не могли сами реализовывать изобретенные технологии.
Наши открытия приобретались зарубежными компаниями и уже ими достаточно эффективно использовались. Или нас просто обгоняли зарубежные конкуренты, которые могли внедрить свои открытия, аналогичные нашим, даже если они были чуть хуже.
И нашу систему образования необходимо было не разрушать, а дополнять обучением менеджменту. Но у нас пошли по пути замены одного другим. В итоге мы потеряли неплохих интеллектуалов, получив весьма средних менеджеров.
Конечно, я говорю кратко и прямолинейно, в жизни все гораздо сложнее, но суть от этого не меняется. Мы получаем выпускников школ, которые мало что знают. Они приходят со своими баллами ЕГЭ в вузы, а как работать с человеком, чьи базовые знания оставляют желать много лучшего. И в конечном итоге вуз должен обучать их тому, чему должны были обучить в школе. Понятно, какой в итоге получится специалист. Это - человек, способный заниматься наиболее простыми формами деятельности, где всегда есть некое стандартное решение. А нам ведь нужны специалисты совсем иного уровня, те, кто может заниматься инновационной деятельностью.
Но и это еще не все. Мы варварски относимся к тому, что имеем. Недавно телевидение показало нам сюжет об изобретателе, работавшем, по-моему, в МГТУ имени Баумана. Он изобрел гениальный ионный двигатель, простой, дешевый. Без такого двигателя невозможны в будущем никакие космические полеты. А здесь человек нашел решение, которое привело в восторг специалистов.
Но Россия, страна, где это открытие сделано, и которая могла бы зарабатывать на нем огромные деньги, заявила (разумеется, в лице каких-то представителей бюрократического аппарата и, возможно, крупного бизнеса), что ей это не надо. Тогда изобретатель едет в США и там строит свои двигатели, ставя их на поток.
Но это же абсурд: страна, где все говорят, что надо заниматься инновациями, не может найти деньги на проект, безусловно, являющийся одним из ключевых приоритетов современности - космическую сферу.
Еще пример. В конце 90-х было известно, что оптоволоконная техника у нас - одна из ключевых наработок, доставшихся нам с советских времен. Лично мне приходилось не раз говорить об этом в самых различных аудиториях. Но никто тогда об этом и слушать не хотел. И сейчас известно, что в России есть несколько уникальных решений в этой области, связанных также и с лазерной техникой. И вдруг я как-то читаю в "Эксперте" беседу Александра Механика с Евгением Диановым о том, что у нас не существует никакого механизма, чтобы эти технологии востребовать. И принимается другое решение: мы покупаем оптоволокно у других стран. То есть мы вкладываем наши деньги в развитие наших конкурентов.
Понятно, что ресурсы, вложенные в нефть, дадут больше всего прибыли нефтяным магнатам. Но ресурсы, вкладываемые в сырьевой сектор, дадут стране относительно небольшую прибыль, по сравнению с деньгами, идущими на инновационные проекты. Наибольшую прибыль, это хорошо известно, дают новые прорывные технологии. Вот эти-то прорывные технологии и оказываются у нас невостребованными.
В итоге, либо нас обойдут конкуренты, либо, что еще хуже, к конкурентам уйдут наши технологии. Нас опять обойдут в развитии и оставят сырьевым придатком более развитых стран. И это, несмотря на то, что хорошие головы у нас есть.
- Я бы сказал: еще есть - наши мозги утекают за рубеж.
- Да. Почему огромное количество наших программистов работает в Силиконовой долине?
- Потому что здесь им приходится работать в тех же американских проектах, только за меньшие деньги.
- В том-то и дело. Но почему там они нужны, а в России - нет. Почему там наши компьютерщики могут создать империю по имени "Гугл", одну из лучших компаний современности, а здесь нет? Почему они как не были здесь нужны, так и не нужны сегодня.
Пока будет считаться, что легче купить новые технологии, потратив деньги не на создание своего продукта, а на покупку западного, мы будем финансировать чужие инновации. И западные инновационные технологии достигнут высокого уровня, а наши будут пропадать.
Сейчас у нас на дворе кризис, и лейтмотив всех наших антикризисных решений: нам надо продержаться. Вот американцы, европейцы - ребята умные, они придумают, как выйти из кризиса. А когда их экономика заработает, понадобятся наши нефть и газ. И никаких поисков реальных решений нет.
- Но у нас создаются, например, венчурные фонды.
- Создаются. Но сегодня уже известно, что эта система тоже пронизана коррупцией, что венчурные деньги уходят к тем, кто ближе их распорядителям, а вовсе не тем, кто заслуживает поддержки. Тем более, что речь идет о сфере рискованных вложений, когда нельзя быть уверенным, что деньгам найдено надежное применение. Контроль здесь сложен, и наша коррупционная система приводит к тому, что эта форма поддержки инноваций работает плохо.
- Но есть и политики, не привязанные к коррупционным схемам. Может быть, они могут содействовать…
- По этому поводу я могу рассказать такую историю. Шел 2001 год, я еще был лидером московского "Яблока". И мы подготовили программу "Москва - локомотив инновационного развития России". Понятно, что такую роль столица может играть - у нее максимальный в нашей стране потенциал для такой роли.
Мы составили большой перечень проблем, которые надо решить, чтобы все это могло осуществиться. Но в самом "Яблоке" разгорелась ожесточенная политическая борьба, и, как только я ушел со своего поста, все наработки, все предложения были просто выброшены. И никто в правительстве Москвы их так и не увидел. Вот вам и независимые политики.
- Но все же, и мы с этого начали, подобная программа в Москве появилась.
- Скажем так: без Москвы инновационная экономика существовать не может. Но, увы, она не может существовать и только на уровне Москвы.
Вот мы говорили о двух технологиях: оптоволоконной технике и ионном двигателе. К сожалению, Москва не сможет сама полностью финансировать тот же ионный двигатель - это технология, которая должна принадлежать крупным космическим компаниям или государству напрямую. Это - не для города, даже такого, как Москва. Столица в данном случае может предложить только свой интеллектуальный потенциал для работы над проектом, а заказчиком должно выступать федеральное правительство.
А вот в разработке оптоволоконной техники Москва может и сыграть решающую роль. Этим вполне могут заняться московские компании. Вопрос в том, осилят ли они сколь-нибудь крупный проект сейчас, в условиях кризиса.
Но главное - чтобы были приняты решения о поддержке таких разработок. И это хорошо, что столичная власть обратилась к программе инновационного развития, которой не существует на федеральном уровне.
Беседовал Владимир Володин
Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!
|
|
