Сейчас на сайте

Виктор Мироненко, кандидат исторических наук, в 1986-90 гг. - 1-й секретарь ЦК ВЛКСМ

 

Комсомольцы в среде неформалов

- Виктор Иванович! Я хотел бы поговорить с Вами на тему: комсомол и неформалы. Я помню о том, как некоторых видных представителей политизированного неформального движения подозревали (или даже обвиняли) в том, что они являются в своих организациях проводниками линии партии и комсомола и чуть ли ни специально засланными «казачками». Некоторое время назад в беседе со мной Вы однозначно заявили о том, что комсомол никак не вмешивался в деятельность неформальных организаций. Готовы ли вы повторить эти свои слова?

- Если Вы спрашиваете, направляли ли специально кого-то шпионить или разрушать, то такой задачи никогда не стояло. А то, что поручали каким-то образом работать с этими проявлениями активности молодёжи комсомольским работникам (особенно из соответствующих отделов - пропаганды и агитации, студенческой молодёжи и так далее), то, конечно, поручали. Потому что комсомол тогда (во всяком случае, в глазах руководства страны и партии) отвечал за всю молодёжь без разделения её на формальную и неформальную. И в глазах партийного и государственного руководства всё, что касалось молодёжи, имело прямое отношение к деятельности комсомола.

Отношение тогда к неформальному движению было эйфорическим. Этой эйфории, связанной с неформальным движением, задавал тон покойный (пусть земля ему будет пухом) Александр Николаевич Яковлев. Я до сих пор помню наши с ним разговоры о том, что начинает просыпаться присущая молодёжи энергия, как способствует этому снятие неких запретов и ограничений и какое это замечательное явление. И, конечно, постоянно присутствовала мысль о том, что «вот комсомолу и надо помогать им, подтягивать их, подпитываться их энергией и самому под их воздействием меняться».

В ЦК ВЛКСМ на этом направлении работал и за этот участок отвечал ответственный работник, зам. зав. отдела пропаганды Владимир Лепёхин. Не знаю, как его оценивали в неформальном движении, но в ЦК ВЛКСМ он считался почти диссидентом. И мне приходилось регулярно защищать его от критики и атак людей, которые к этому движению относились несколько иначе.

Вообще, это был достаточно сложный период. Если до этого любая форма молодёжной активности вне рамок комсомола или пионерской организации считалась заведомо недозволенной (или как минимум подозрительной), то с перестройкой ситуация поменялась. Отношение к этому явлению несколько изменилось, началась некая либерализация (оттепель) и на первых порах, пока это движение распространялось только в молодёжной среде, оно всячески приветствовалось (особенно в партии) и даже, когда это нужно было, ставилось в пример комсомолу: «Вот видите: молодёжь проявляет активность, а вы тут забюрократились и стали чиновниками от комсомола». В общем, это использовалось в некой игре: вот - молодые номенклатурные бюрократы, а вот - энергичные демократические лидеры с улицы, которые к своей деятельности относятся творчески. Так что конфликт был. Его не могло не быть.

- Конфликт между кем и кем?

- Конфликт между, например, комитетами комсомола и некоей активной частью молодёжи, которая себя с комсомолом не ассоциировала и отвергала даже какое-либо сотрудничество с ним, потому что для неё оно было заведомо неприемлемо. Такие люди были, и в это время они уже могли об этом открыто заявить. Я думаю, что они и раньше были, но молчали. А теперь смогли о себе заявить.

Так что конфликт этот возник на разных уровнях. Причём, чем ниже был уровень комитета комсомола и чем ниже был интеллектуальный уровень самого комсомольского работника, тем конфликт этот был острее. А наверху конфликта как такого не было.

Когда возникли клубы (особенно общественно-политические), то там сразу начала звучать критика в адрес комсомола. Понятно, что это было провоцирование конфликта. Ответные выпады стали звучать и на комсомольских мероприятиях, когда люди с мест приезжали в Москву и начинали говорить: «Что же это такое? Почему они говорят, что хотят? Почему ЦК ВЛКСМ не принимает мер?» Но ни в какой открытый конфликт это не вылилось.

Я имел к этому отношение и как сегодня помню некую дискуссию, явившуюся пиком обсуждения в комсомоле темы неформальных объединений. (Прошли две, три или четыре общесоюзные дискуссии на эту тему, в которых и мне приходилось участвовать.) Кто-то из моих коллег очень активно говорил о том, что неформальное движение - это движение антисоветское, разрушительное, деконструктивное и так далее.

Тогда я задал вопрос, на который мне никто так по сей день и не смог ответить (может быть, Вы, Алексей, ответите в своей работе): «А что это такое - неформальное объединение?» Они говорят: «Ну это вот форма активности молодёжи...». Я отвечаю: «Нет, теоретически я понимаю, что такое лес. Вы мне покажите дерево. Если можно, покажите мне на конкретном примере, что такое - конкретное неформальное объединение и что оно из себя представляет».

На этом наш разговор закончился, потому что произошла странная вещь. Неформальные объединения есть, они присутствуют на страницах газет, в серьёзных дискуссиях на всех уровнях - от Центрального комитета КПСС до самих неформальных клубов, но привести и показать конкретную ячейку этого неформального движения мне не могли. (Могли показать лидеров неформального движения. И чем дальше и глубже шла перестройка, тем ярче они себя проявляли. Мне с ними тоже приходилось дискутировать.) И как только мы пытались заглянуть чуть дальше этой черты и выяснить, что же это такое конкретно, ответа мы не получали.

Поэтому бороться с этим движением было невозможно. Потому что это - как бой с тенью. Понимаете, оно вроде бы и есть, но формально вроде бы и не существует. Нет ни членства, ни организации, ни руководства.

Вот выходит на трибуну некий человек и говорит: «Я - Вася Пупкин, лидер неформального объединения. Прошу меня любить и жаловать». И тогдашний дух либерализации предполагал, что к нему нужно с уважением относиться.

Я как руководитель организации к этому относился спокойно, потому что в конечном счёте сделал для себя вывод о том, что под неформальным движением подразумевается любая форма активности людей и проявление свободы человека в самых разных сферах - профессиональной, творческой и так далее. То есть это уже не один человек с его интересами, но ещё и не организация, а - некая среда, в которой что-то вырастает. Наверное, со временем оттуда должно было вырасти гражданское общество. Но не выросло.

Так что какой-то специальной засылки агентов не было. Серьёзно ставилась другая задача, которая транслировалась сверху - из Центрального комитета партии - и сознавалась внутри центральных органов комсомола: поскольку комсомол претендует на оказание влияния на всю молодёжь и по традиции отвечает за всю молодёжную политику в стране, то он должен найти подход к неформальным организациям и научиться с ними работать. И такие попытки отражены в документах пленумов и Бюро ЦК ВЛКСМ. Поэтому - только это, ничего другого. А задача их подчинить, разложить, уничтожить не ставилась. Мы уже находились на другом уровне понимания этого явления, чтобы пытаться его подчинять. Ну нельзя подчинить себе ветер.

- Вы рассказали о том, что какая-то работа с неформалами всё-таки велась. Приведите примеры такой работы.

- Их было очень много. Начнём с того, что Центральный комитет комсомола поощрял (а иногда и требовал этого), чтобы им предоставлялась та материальная база, которая имелась у комсомольских организаций - клубы, дворцы молодёжи, дома пионеров. Речь шла и о совместном проведении таких мероприятий, как Грушинский фестиваль (вполне неформальное мероприятие), слёты самодеятельной песни, спортивные, туристические и прочие мероприятия. Мы настоятельно рекомендовали устраивать их сообща, то есть попросту не проводить черты между нами и ними. И чаще всего так и бывало: люди приходили в райком и начинали задуманное делать. Намного сложнее было с общественно-политическими клубами, поскольку тут всегда присутствовал некий элемент конкуренции - если не реально, то в головах комсомольских работников.

Поэтому взаимодействие осуществлялось на трёх уровнях. Первый уровень - полное взаимодействие в различных формах активности, не вызывающее в комсомоле ревности и включающее в себя предоставление помещений. В этом, кстати, были заинтересованы и сами комитеты комсомола, потому что любая форма активности шла им в зачёт. (Им какие-то мероприятия всё равно надо проводить, а так мероприятия проводятся сами - только предоставляй площадь.)

Вторая форма - проведение по возможности совместных мероприятий. Таких было много. Кстати, был такой секретарь комитета комсомола Рогожкин Сергей...

- Какого комитета?

- Нижегородского обкома комсомола, где и проходили Грушинские фестивали.

- Мне кажется, они проводятся под Саратовом.

- А может, и под Саратовом.

...Когда решался вопрос о его избрании секретарём, то учитывалось, что он был достаточно активным членом всех этих объединений самодеятельной песни, сам прекрасно играл на гитаре, пел, участвовал во всём этом.

Наконец, третья и наиболее обострённая форма - совместное обсуждение каких-то политических проблем того времени. Для этого существовали политклубы, в которых могли участвовать и комсомольские работники, и неформалы.

Правда, у меня до сих пор нет ясного представления о том, что в этом движении было больше...

- «В этом» - в каком именно?

- В так называемом неформальном. Есть большая неясность в самом этом определении. Мой научный ум восстаёт против столь неопределённого термина - «неформальное движение» - под которым подразумевается, видимо, нечто неоформленное, естественное, спонтанное, неорганизованное. Движение, которому искусственно, рукотворно не придаётся какая-то форма и которое - как течение реки или дуновение ветра.

В этом смысле всё понятно. А вот с ролью этого движения в тот период не совсем всё понятно.

С одной стороны, роль - исключительно позитивная. Понятно: если появляются какие-то степени свободы, то они должны чем-то заполняться.

С другой стороны, вот это его желание всё время противопоставлять себя тем структурам, что были до него... Оно, наверное, объяснимо и естественно, но оно, не стану скрывать, иногда вызывало у комсомольских работников протест. Вызывало протест не само существование движения, а та направленность, которую оно приобрело. А приобрело оно направленность этакого тарана, дробильной машины для разрушения существующих формальных структур.

Трагедия, как мне кажется, заключалась в том, что ни комсомольцы не понимали, что такое - неформальное движение, ни некие люди, позиционировавшие себя как представители и лидеры неформального движения, совершенно не представляли, какие процессы идут внутри комсомола и что он из себя представляет. То есть и у первых, и у вторых представление друг о друге были весьма и весьма приблизительное.

Я могу вспомнить один эпизод. В какой-то момент понятие «неформальное движение» стало у всех на слуху. Оно звучало везде - в газетах, по телевидению. Мне все говорили: «неформальное движение», «неформальное движение». Более того, как ни придёшь в Центральный комитет партии, то и там слышишь - «неформальное движение», «активность молодёжи», «проявление демократизации»...

Когда меня начал мучить вопрос о том, что же это такое - неформальное движение, я обратился к сотрудникам Высшей комсомольской школы. Говорю: «Вы же - научный центр. Определите мне, что это такое и как к этому относиться».

Мне принесли (как ты мне сейчас приносишь для диссертации) газеты и материалы. Я начал читать.

Большая статья в «Комсомольской правде» (тираж Вы себе представляете, да?) автора, которого я уже не помню. (После этого он, кажется, защитился и сейчас обретается где-то в научной или образовательной среде.). Статья: «Неформальное движение в Советском Союзе». Между делом в ней говорится, что в Советском Союзе существует сорок тысяч неформальных объединений. Ну, сорок так сорок. Ссылки нет, да газетная статья и не требует отсылки к источнику, тем более, что даже у комсомола такой статистики не было. (Как измерить ветер?)

Следом я натыкаюсь уже на околонаучную брошюру (чуть ли ни автореферат), в которой тот же автор пишет: «В Советском Союзе насчитывается сорок тысяч неформальных объединений». Внизу сноска: «Комсомольская правда», день - такой-то, месяц - такой-то. То есть отсылка к его же статье. Вот так это лепилось.

Когда я об этом говорю, то не вкладываю в это какого-то негативного содержания. Даже, скорее, наоборот.

У меня тогда сложилось ощущение, что это - как бы форма борьбы с тоталитаризмом. (Назовём это так.) Одна из форм, приёмов, методов, технологий. Сейчас бы это назвали: проект.

- Вы говорите о политизированных неформалах?

- Я говорю: вообще. У меня сложилось такое ощущение, что лидеры этого антитоталитарного, антикоммунистического, антисоветского движения в какой-то момент начали подыскивать в окружающей среде что-то, что могло бы послужить пропагандистским, идеологическим оружием. И какой-то умный человек подсказал (я не знаю, кто; может, Вы в своём исследовании найдёте этого человека, которому сейчас уже ничего не угрожает): «А чего далеко искать? Вся жизнь окружающая состоит из проявлений человеческой активности. Кто-то в шашки играет, кто-то песни поёт, кто-то марки собирает. И надо просто представить это в качестве альтернативы тому, что было». То есть, вот это - формальное, а это - неформальное. И сразу возникает новая, совершенно иная, картина мира. Была одной, а теперь становится совершенно иной.

Вот раньше были, например, комсомольцы и некомсомольцы. Комсомольцы - это передовая молодёжь, хорошие ребята и девушки. А некомсомольцы - плохая молодёжь, хулиганы, стиляги. Такая вот чёрно-белая картина существовала. И вдруг эта картина - раз, и резко изменилась. Оказывается, всё не совсем так, и существует и другое измерение. И оно реально существует: есть формальные бюрократы в пиджаках и со значками, а есть в той же молодёжной среде настоящие, истинные лидеры, которые не получают за это денег, а просто все такие вот одухотворённые и живут в кругу интересов молодёжи.

Это движение для меня представляется триединым. Во-первых, как одна из форм существования материи, то есть реальности, которая окружает нас полностью и которой заполнен весь мир. Во-вторых, как некая совершенно конкретная технология политической борьбы на определённом её этапе. И, наконец, как, наверное, зарождающийся элемент гражданского общества, которого в Советском Союзе, конечно, быть не могло.

- Николай Львов, которого я сейчас интервьюирую и который в те годы активничал в Севастопольском райкоме комсомола, подтвердил высказанное Вами ранее мнение о том, что ЦК ВЛКСМ не занимался неформалами. Он считает, что этим занимались райкомы. Насколько Вы согласны с таким уточнением?

- Как я уже сказал в самом начале, неформальное движение возникло как общественное явление, было каким-то образом (формально или неформально) участвовало (не хочу говорить: было использовано) в некой политической борьбе, которая тогда развёртывалась. И оно имело место, прежде всего, в молодёжной среде. (Хотя, кстати, в возрастном отношении неформальное движение никогда чётко не очерчивалось. Такое только в комсомоле было: от 14-ти до 28-ти. А неформальное - оно потому и неформальное, что там никаких границ, в том числе возрастных, быть не может.)

Поскольку у Центрального комитета комсомола были некие обязательства, обязанности и задачи, в том числе и в глазах руководства страны и партии (молодёжной организацией которой он, собственно, и являлся), то он не мог это явление игнорировать. Он должен был пытаться его осматривать, изучать, осмысливать. Но я говорю о том, что ЦК ВЛКСМ не мог заниматься неформальным движением по одной простой причине: он не мог им заниматься, потому что это - движение, у которого не было никакого формальное органа - общесоюзного или республиканского, с которым он мог бы вступать в какие-то отношения.

Кстати, я думаю, Вы знаете, что одной из тенденций неформального движения было стремление превратиться в формальное. Я чувствовал, что у многих из тех людей, которые идентифицировали себя с неформальным движением и противопоставляли себя ВЛКСМ, конечной целью было вырасти до формальной структуры, которая бы могла вступить в диалог с ЦК ВЛКСМ.

...Активность этих людей развивалась исключительно на уровне, приближённом к людям, к «земле». А там работали райкомы комсомола. И поэтому, конечно, основная внутренняя интрига и драматургия этих отношений складывалась на уровне районных комитетов комсомола и приравненных к ним комитетов комсомола высших и средних учебных заведений - там, где выше активность. Поэтому Ваш собеседник совершенно прав. Но сказать, что ЦК ВЛКСМ не видел этого явления и никак в нём не участвовал, неправильно.

Я сейчас уже не помню деталей, но знаю, что эта тема постоянно так или иначе возникала при любых анализах ситуации, выработке решений и даже активно обсуждалась на пленумах Центрального комитета комсомола. В какой-то момент она стала одной из любимых, дежурных, тем: «А что вот делать с этим неформальным движением?» Поднимались одни и говорили: «А что делать? Прекратить надо. Это всё - ерунда». И другие, которые выходили и говорили: «Да вы ничего не понимаете. Это как раз и есть тот резерв, тот ресурс, тот мотор, та энергия, которые могут помочь обновиться самому комсомолу».

И в неформальном движении, по большому счёту, обозначились две тенденции. (Только сразу оговорим: не в самом неформальном движении как таковом, а среди его лидеров.) Первая тенденция: давайте вольёмся в те процессы, которые идут в ВЛКСМ и попробуем преобразовать эту структуру. (Она, кстати, совпадала и с нашим намерением, потому что у нас всё шло к демократизации организации, к превращению свойственной ей мобилизационной модели молодёжного союза в некую зонтичную структуру - Ноев ковчег, в которым могли бы существовать самые разные формы. Это выражалось и в переход к новой молодёжной политике, и в принятии закона о молодёжи.)

Вторая тенденция видела в этом только политическую борьбу, причём борьбу явно с антисоветскими, антисоциалистическими целями. И в комсомоле дискуссия между носителями этих двух тенденций происходила постоянно и на всех уровнях. Реже - на центральном уровне, потому что его руководство было немножко другое, и там это было как-то не принято. Хотя для того, чтобы отличиться, могли... Если раньше для того, чтобы отличиться, надо было сказать что-нибудь крамольное, предстать почти диссидентом, то в какой-то момент, к году 89-90-му, для того, чтобы отличиться, надо было выйти на трибуну пленума ЦК ВЛКСМ и произнести что-нибудь очень ортодоксальное - например, филиппику в адрес неформального движения. Тогда тебя запоминали, потому что ты говорил иначе, чем все остальные.

У лидеров неформального движения тоже был один грешок. Они то ли переоценивали свои силы, то ли сами не понимали, что они такое есть, но для них (как, кстати, и для комсомола) существовала большая опасность быть использованными. Их - демократов первой волны - могли употребить. И их употребили. Где они сейчас все? Ау! Сережа Станкевич! Кто там ещё? Масса имён может быть названа. Некоторые отдельные личности, такие как Глеб Олегович (тогдашний «Век ХХ и мир»), нашли себе место в жизни, а эти - нет. Так что одни там говорили: «Давайте пойдём сюда», другие: «...Туда». Но все в один голос заявляли: «Надо разрушить монополию одной организации, и тогда расцветут сто цветов». (Хотя комсомол только выглядел монолитным, но никогда таким не был.) И в итоге мы имеем то, что имеем.

Вчера замечательный был эпизод (речь идёт о демонстрации и рок-концерте, устроенных 12 июня «подмосковным экологическим движением» «Местные», - АП) - просто сказочный, просто фантастический эпизод. Полное дежавю. Единственное, мне в своей комсомольской молодости трудно было представить, что такое замечательное действо будет происходить на Красной площади - у мавзолея, возле могил неких, хороших или плохих, но исторических деятелей. Могилы - с одной стороны, сцена - с другой. А посередине - хорошо организованная молодёжь, привезённая, в лучших традициях, на большом количестве автобусов. Мне всё это знакомо, понимаешь? Мы же всё это уже делали. Гераклит говорил: «В одну и ту же воду дважды вступить нельзя». Но для России, наверное, никаких законов не существует, и она попробует вступить и во второй раз, и в третий, и в четвёртый. Если уж развитие большой политики в этом отношении пошло на третий круг, то уж молодёжи сам Бог велел.

Чем заканчивал комсомол? Как мы пытались выйти из создавшейся тогда ситуации? (Чем мы, кстати, занимались вместе с нынешним спичрайтером президента Джахан Реджеповной Паллыевой.) Была нужна некая молодёжная политика - осознанное отношение государства к проблемам подрастающего поколения. Нужна была свобода социальной мобильности для молодых людей - особенно вертикальной и горизонтальной мобильности (которая сейчас, между прочим, выглядит значительно меньшей даже по сравнению с советскими временами).

- А что Вы можете рассказать о неформалах в рядах самого комсомола? (Я имею в виду «Сургутскую инициативу».)

- Об истории этого течения можно прочитать на моём сайте. (http://vimironenko.narod.ru/sci/sci0001/sci0001_4.htm) Поэтому в своём ответе я ограничусь лишь общими оценками.

Как любое явление, она имела много граней. У «Сургутской инициативы» были две главных грани. Первая - это совершенно естественная реакция на появившуюся возможность заниматься самодеятельностью и творчеством внутри самого комсомола. То есть, значительно большая степень свободы в выборе линии поведения, в том числе политической, у райкомов комсомола и низовых комсомольских организаций. Если раньше поступало распоряжение ЦК, и все должны были его молча выполнять (или делать вид, что выполняют), то теперь, в новой ситуации, появилась возможность его обсуждать на разных уровнях. Это одна сторона.

А вторая сторона - это естественная борьба за лидерство внутри тех или иных организаций, за которой иногда стояла борьба за имущество, финансовые и другие возможности этой организации. Вот, собственно, и всё.

Так что всегда, как только ситуация становится чуть более демократичной, в организации начинается оппозиционная деятельность. У нас это было, с одной стороны, свидетельством того, что в комсомоле идут процессы демократизации, а с другой - просто борьбой за место под солнцем. Как только такая возможность появляется, люди этой возможностью, как правило, не пренебрегают.

Кстати, тогда я эту инициативу поддержал. В «Собеседнике» даже была опубликована моя большая фотография в футболке с надписью «Сургутская инициатива», за что меня потом наши комсомольские консерваторы очень сильно критиковали. Но я не видел в этом движении опасности.

В нём был ряд интересных людей. Помните - Фонд социальных изобретений? (Или Фонд социальных инициатив?) Это было значимое явление. В нём был, по-моему, некий Геннадий Олиференко - яркая личность того времени, а также секретарь комитета комсомола Высшей комсомольской школы, фамилию которого я уже не помню. Он, кстати, был, наряду с Лепёхиным, одним из моторов.

Беседовал Алексей Пятковский. 13 июня 2006 г.


Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!

 

Редактор - Е.С.Шварц Администратор - Г.В.Игрунов. Сайт работает в профессиональной программе Web Works. Подробнее...
Все права принадлежат авторам материалов, если не указан другой правообладатель.