|
Из архива ИГПИ
Павел Кудюкин, политолог
<<< Часть I
Часть II
Августовская встреча и ее последствия
(2-я половина 1987 г.)
ВСТРЕЧА-ДИАЛОГ НЕФОРМАЛОВ
В июле и дискуссии, и более-менее массовые
собрания актива клуба [«Перестройка]
прекращаются по естественной причине - из-за наступления поры
отпусков. Но тут возникает новый процесс, связанный с подготовкой
августовской встречи.
Возникает он довольно забавно. Примерно в 20-х
числах июля Пельман и Павловский обращаются к нам с Фадиным и,
вообще, к людям из “Перестройки” с информацией о
предстоящей встрече и предложением сделать её максимально широкой как
по географии, так и по спектру, для чего привлечь к участию в ней
людей из разных городов (чтобы это были не только Москва и Питер),
причём не только политизированных.
Что же касается представительства политизированных
неформалов, то ему намечалось придать более общедемократический
характер, а не узко социалистический. В связи с этим последовала
просьба несколько уравновесить чрезмерно большую активность того
крыла КСИ, которое связано с Кагарлицким, Скворцовым и “общинниками”,
и которое, как нам рассказывают, пытается весь организационный
процесс (отбор участников, подготовку тем) подмять под себя и ввести
некую цензуру на участие во встрече с целью не допустить на неё
“нежелательные” элементы. То есть проблема заключалась в
стремлении Кагарлицкого с “общинниками”, с одной стороны,
чересчур политизировать эту встречу, а с другой - чересчур заузить её
состав (“Не пустим туда врагов социализма!”)
С Сергеем Скворцовым я общался очень мало.
Насколько я понимаю, это - тоже один из организаторов КСИ, но из
более проофициального крыла, тесно связанного с комсомольскими
структурами. У меня создалось такое впечатление, что работа в КСИ
являлась для него побочной формой деланья карьеры.
Борис Кагарлицкий - мой подельник по 82-му
году. Свой статус он начнёт восстанавливать несколько позже, когда
условия для этого станут более благоприятными, и на тот момент он,
если я не ошибаюсь, ещё продолжает работать лифтёром на
Красноармейской [улице]...
- ...В доме, в котором и проживает.
- Тогда он жил в соседнем. Но сейчас живет именно
там, где работал лифтером.
Он активно участвует в деятельности Клуба
социальных инициатив и в тот период завязывает связи с “общинниками”,
с которыми его объединяют достаточно радикальные левые настроения.
Хотя Борис, скорее, государственник, а “общинники”
начинают всё сильнее склоняться к анархизму. (Из других лидеров КСИ к
“общинникам” тяготеет также Малютин.)
Инициатор встречи - Клуб социальных инициатив,
пользующийся поддержкой Черёмушкинского и Севастопольского райкомов,
которые содействуют в получении помещения и дают некоторую
легализацию всему этому делу. Что, опять-таки, накладывает на нас
некоторую потребность в самоограничении.
Так вот, в конце июля - начале августа, когда
многих в Москве просто нет, внутри актива “Перестройки”
начинается подготовительная работа к конференции. Регулярно
собирается достаточно узкий круг людей, которые начинают выделяться
внутри актива “Перестройки” в «узкий» актив
(так сказать, “наиболее активный актив”). Это - я, Фадин,
Олег Румянцев, Кузин, Скубко, Минтусов, Янков, Олег Хрипков (у него
был доступ к множительной технике, и он обеспечил массовое
размножение проектов наших документов к встрече) и Андрей Данилов.
Ещё одна активная фигура в процессе подготовки встречи-диалога - Дима
Леонов, который в это время работает в ЦЭМИ. По-моему, это также
Женя Красников и, может быть, Аметистов.
- Эрнест?
- Да, Эрнест Михайлович - будущий судья
Конституционного суда. Тогда он - старший или ведущий научный
сотрудник Института законодательства и сравнительного правоведения.
Он тоже присутствует на том первом собрании актива “Перестройки”
и потом довольно активно в делах “Перестройки” участвует.
Андрей Данилов - выпускник экономического
факультета МГУ, сын известного историка-аграрника Виктора Петровича
Данилова. Мать его (Людмила Васильевна, по-моему) - тоже историк,
специалист по русскому феодализму. Знакомы мы с ним ещё с конца 70-х
годов по ИМЭМО, где он работал в том же отделе развивающихся стран (у
Георгия Ильича Мирского), что и Фадин. Его устные рассказы по
экономическим проблемам советского общества Боря Кагарлицкий
превращал в материалы для “Социализма и будущего”,
поскольку Андрей Данилов не сильный был писун, а вот говорил
интересно и умнó.
Примерно летом он входит в состав актива “Перестройки”.
Время от времени он исчезает в связи с проблемами своего
психологического здоровья, но в состоянии ремиссии он очень активен и
достаточно конструктивен (в отличие от, например, г-на Лямина).
- Этот ли Данилов являлся одним из лидеров
Демократической фракции МНФ?
- Может быть, но точно я этого не помню. (Владимир
Прибыловский уточняет, что Данилов являлся как раз сторонником
социалистической ориентации МНФ, - ПК.)
...Так вот, те члены актива, которые находились в
Москве в конце июля - начале августа, начали активно обсуждать, каким
образом московская «Перестройка» может принять участие в
намечающейся встрече-диалоге. В частности, обнародуется мысль о том,
что такого рода мероприятия выигрываются теми силами, которые
приходят на них с готовыми проектами документов. (Насколько я помню,
её выдвигает Андрей Фадин и активно подхватывает Андрей Данилов.)
Отсюда появляется идея подготовить некую декларацию, размножить её,
пользуясь возможностями Олега Хрипкова, и заручившись поддержкой
прежде всего ленинградской «Перестройки» (а через неё и
других ленинградских участников встречи), развернуть встречу в свою
пользу.
Олег Хрипков - филолог из, по-моему,
городского педа. В это же время или через год он поступил получать
второе образование на истфак МГУ, но не помню, закончил ли он его.
Моё знакомство с ним состоялось через Андрея Фадина. Любопытно, что
через Олега Хрипкова мы познакомились с Игорем Яковенко. Но не тем
Яковенко, который из Союза журналистов, а тем, который культуролог.
- Который Григорьевич.
- Потом Олег эмигрировал в США, где сейчас и
живёт.
Основным автором проекта декларации выступил
Андрей Данилов. Потом мы её коллективно правили и родили принцип трёх
«нет». (Потом уже, на самой встрече, к ним добавилось
одно «да».) Некоторые не имевшие отношения к
неформальному движению люди, причитав её, смеялись: «У вас
просто по-китайски получилось: три «нет» и одно «да»».
Какие же там были «нет»? «Нет» - монополии на
истину, «нет» - насилию и «нет» чему-то ещё
(не помню уже, чему конкретно).
Подготовка встречи сопровождается целой серией
закулисных манёвров с разных сторон. Так, до нас доходит информация о
том, что комсомольские органы мобилизуют на встречу своих людей. Мы
говорим: «Ага, отлично!» Поскольку наше представительство
на встрече ограничено (по договорённости с оргкомитетом
представительство каждой структуры должно было составить вроде бы -
уже не помню точно - пять? человек), мы определяемся, кто пойдёт на
встречу непосредственно от «Перестройки», а кого мы
запустим через этих всяких комсомольцев. В частности, Минтусова и
Кирилла Янкова мы запустили через комитет комсомола ЦЭМИ.
Обо всём этом не так давно Саша Шубин написал в
своей книге «Преданная демократия». Но он больше пишет о
том, как пытались пропихнуть туда своих людей через разные
неформальные структуры партийные и комсомольские органы. Кроме того,
надо учитывать существование следующей интриги: одновременной с нашей
встречей в Таганроге проходил съезд некоторым образом конкурирующего
проекта - ВСПК.
Сейчас это всё выглядит чем-то достаточно
забавным, а тогда эта встреча воспринималось очень серьёзно - как
первое открытое массовое мероприятие при относительной (весьма
относительной, конечно) независимости от властей.
- А кто конкретно организовывал эту встречу и
находил и приглашал вот этих разнообразных неформалов из разных
городов страны - Ваши товарищи или комсомол? Или обе стороны на
паритетных началах?
- У меня сложилось такое впечатление, что бóльшую
часть организационной работы провели «общинники». Ну а
главной организацией, взявшей на себя ответственность за подготовку
встречи, был, формально говоря, конечно, КСИ - со всей его
неоднородностью. Неоднородностью, связанной с наличием, с одной
стороны, тянущего в сторону официоза Сергей Скворцов и, с другой,
двух неофициозных линий - условно говоря, социалистической и
демократической.
Насколько я понимаю, при этом были задействованы и
контакты, наработанные в какой-то мере в связи с разбором писем в
«Комсомолке». Кроме того, довольно много своих контактов
дали ленинградцы, которые были тогда, как мне показалось, активней,
чем москвичи.
Открывается встреча, по-моему, 19-го августа - в
ДК «Строитель», что рядом с метро «Академическая
(то есть на территории Черёмушкинского района»). У меня
хранится мой мандатик на эту встречу с оборванными уголками,
поскольку уголки обрывали перед началом каждого заседания.
Ещё до начала пленарного заседания мы очень быстро
проводим совещание с членами делегации ленинградской «Перестройки»
- Петром Филипповым, Рамом, возможно, Витей Монаховым (но не уверен).
Вообще, от Ленинграда было довольно много народу. Это и Алексей
Ковалёв, и Лена Зелинская, и Лурье... Потом мы с ними работали очень
тесно.
По вечерам у нас допоздна проходили такие по сути
дела фракционные совещания, условно говоря, демократической фракции,
противостоящей радикальному социализму Бориса Кагарлицкого,
«общинников» и примкнувшего к ним довольно широкого
шлейфа организаций - «Лесного народа», Интербригад имени
Че Гевары и многих других. Эти вечерние фракционные заседания, на
которых мы обсуждали свою тактику на предстоящих пленарных и
секционных заседаниях, проходили в здании Еврейского музыкального
театра на Таганке (сейчас там, по-моему, располагается казино).
- Они проходили по вечерам только в ходе
встречи-диалога?
- Да, да.
- Это была площадка официально выделенная для
такого рода совещаний?
- Абсолютно неофициально. Дело в том, что
сторожами в этом театре работали Олег Хрипков и Миша Ривкин, поэтому
по вечерам, когда в театре никого не было, они нас туда запускали, и
мы садились в каком-то маленьком зале за кулисами.
Именно тогда рождается странноватая идея создания
двух объединений - Ассоциации «Кольцо общественных инициатив»
и Федерации социалистических общественных клубов - каждое из которых
вступает в другое.
В начале пленарки выступили Витя Золотарёв и
какой-то молодой человек от «системы» (от хиппи)... Один
из самых драматических моментов - развернувшаяся дискуссия по поводу
того, давать или не давать слово Лере Новодворской. Был поставлен
вопрос ребром: «Ребята! Мы, вообще, демократы или нет? Если мы
- демократы, то мы должны давать слово даже тем, с кем мы не
согласны». (Конечно, это - серьёзная проблема: «А если
будут провокации? А если нас тут разгонют и посодют?»)
При этом значительную часть первой пленарки я
пропустил, потому что меня быстренько направили в редакционную
комиссию. По поводу этого хитрый Боря Кагарлицкий как-то ехидно
посмеивался, поскольку с той стороны в неё был делегирован некто Саша
Хайкин (по-видимому, из «Социалистической инициативы»,
если только она тогда уже была оформлена). Это был волосатый,
бородатый, постоянно курящий и засыпающий всё вокруг табачным пеплом
молодой человек - этакий типичный меньшевик из советского фильма.
- Да, я помню его.
- Упёрт он был до ужаса, и Боря посмеивался: «Ну
ты ещё по нашим подпольным временам был известен как мастер
компромисса. Ну вот и давай, отдувайся». И мы с ним упорно
боролись за каждый пункт декларации и устава обеих объединений - ВСОК
и АКОИ.
- Известно ли Вам о существовании на этой
встрече-диалоге других фракций? Если да, то где проходили их
«фракционные заседания»?
- Проводили ли радикальные социалисты подобные
заседания, я не знаю. А, условно говоря, демократическая фракция -
да. Кроме того, Петя Филиппов ночевал у меня дома, и мы с ним там
совсем уже допоздна что-то ещё обсуждали и проговаривали.
- Во второй день проходила работа по секциям. Меня
интересует, где и какие секции заседали.
- Секции заседали в разных помещениях по Москве.
Помню секцию по производственному самоуправлению,
в работе которой я участвовал. На ней я познакомился с Володей
Корсетовым, впервые, наверное, столкнулся с Сашей Бузгалиным и очень
таким левым товарищем Володей Якуничкиным. (Помните, был такой Левый
информационный центр?)
- Да-да-да, прекрасно помню. Я о нём оттуда и
узнал.
- Заседала наша секция где-то очень далеко -
наверное, ближе к Северу Москвы. (Такое впечатление, что по
Пресненской линии.) Это было что-то типа актового зала какой-то
школы. Помещение большое, но бестолковое - там даже сидячих мест
особенно не было.
Бузгалин там отстаивал линию
монолитно-социалистическую - социалистическое самоуправление как
господствующую модель. Я отстаивал идею о том, что в идеале нужна
такая экономическая модель, в которой каждый может найти своё место -
как те, кто ориентирован на экономическую экспансию, успех, так и те,
которые ориентированы, скорее, на получение некоторых гарантий при
ограниченных личных усилиях. То есть в несколько схоластической и
замаскированной форме это была, по сути, идея многоукладной
экономики, где могут сочетаться как капиталистические, так и
некапиталистические элементы.
Результатом работы этой секции стало учреждение
Межклубной рабочей группы «Самоуправление», которая
пыталась заняться практической работой, но смогла провести её только
очень-очень фрагментарно. Основными двигателями этой группы были
Володя Корсетов, Саша Шубин из «Общины» и несколько
аспирантов и сотрудников Бориса Васильевича Ракитского по ЦЭМИ.
Была ещё по сути дела правозащитная группа,
названия которой я не помню. От «Перестройки» в ней
участвовал Игорь Минтусов, который и стал координатором этой группы
правовых инициатив. Группой был, в частности, поставлен вопрос о
легализации кришнаитов. Она же занималась экспертизой и критикой
постановления Мосгорисполкома о временных правилах проведения
митингов и демонстраций. Ещё была секции по борьбе с экстремизмом, в
работе которой принимал участие, например, Дима Леонов.
- Секции выработали проекты каких-то документов?
- Да, рабочие группы, секции предложили некоторые
проекты. При этом у нас, на «самоуправлении», не было,
по-моему, особых споров, и документы были приняты как бы консенсусом
- в отсутствии возражений. В основном решения группы сводились к
тому, что имеется важная проблема, над которой нужно работать, для
чего необходимо создать рабочую группу с прицелом на практическую
работу на предприятиях.
Следует особо сказать о выработке тогда процедуры
принятия документов, ставшей популярной в неформальном движении. За
документ не голосовали; его подписывали те, кто хотел его поддержать.
Эта норма затем наша развитие, например, в уставе «первой»
СДПР, согласно которому члены партии имели право не выполнять
решения, за которые они не голосовали. Это явилось следствием влияние
либертарианских или анархистских идей (максимум личной свободы при
максимуме же личной ответственности).
- Теперь - о третьем дне работы конференции...
- В третий день опять пленарное заседание:
выступают представители секций, рассказывают о результате их работы.
Даётся информация о работе редакционной комиссии над двумя
документами - декларациями и уставами ВСОК и АКОИ. Но никаких решений
путём голосования не принимается. После оглашения документов те, кто
с ними согласен, под ними подписываются и тем самым к ним
присоединяются.
Тут же происходит выступления нашего другана
Лямина, который обвиняет меня и Фадина (и, может быть, ещё
Кагарлицкого) в том, что мы - «агенты ЦРУ... То есть нет -
КГБ», что всё это - гапоновщина и что нас хотят вывести на
площадь под выстрелы. Что было встречено довольно иронично.
- А от кого он смог туда попасть, если на участие
во встрече существовало жёсткое квотирование?
- Такое впечатление, что делегировали его (от
«Перестройки») именно мы, поскольку он тогда ещё не
проявил себя таким страшным разрушителем, про которого Прибыловский
сказал, что если бы в Якобинском клубе была парочка ляминых, то
Французская революция просто не состоялась бы.
- Существуют некоторые разногласия относительно
места проведения заключительного пленарного заседания...
- В третий день работа проходила в том же самом ДК
«Строитель», что и в первом.
- Но называют и другой вариант - ДК имени
Курчатова. Или речь может идти об одной из секций?
- Не исключено, что в курчатовском заседала как
раз секция самоуправления. Во всяком случае, ехали мы явно в том
направлении.
...Кроме создания целого ряда межклубных рабочих
групп результатом встречи явилось также создание новых групп,
положивших начало целым течениям - например, группы «Гражданское
достоинство». Забавно, что пришли её члены на эту встречу как
Федерация игры в хэб, а ушли уже как вполне политизированная группа
«Гражданское достоинство».
Сюда же относится и инициативная группа
«Памятник». После августа аналогичные ей группы
оформляются и в целом ряде городов. Например, в Ленинграде, где сбор
подписей за создание памятника жертвам репрессий пытались проводить
ещё летом, до этой встречи. То же - в Новосибирске и, кажется, в
Ростове-на-Дону. Это - как бы зародыш будущего «Мемориала».
- Вы хотите сказать о том, что группа «Памятник»
возникла именно на этой встрече, а не во время заседаний
«Перестройки»?
- На «Перестройке» родилась как бы
внутриклубная рабочая группа. Но поскольку эта идея была оглашена
Юрой Самодуровым на встрече, то с этого и началось бурное
притягивание к ней новых людей. Начинают работать идеи Вячека, о
которых мы уже упоминали. Формируется инициативная группа, которая,
если память мне не изменяет, в ноябре переименовывается в «Мемориал».
(Название «Памятник» неудачно, поскольку люди спрашивают:
«Это что, «Память» что ли?» - «Да нет,
мы - совсем наоборот». - «А чего же вы так называетесь?»)
Впоследствии это, может быть -самый успешный из неформальных
проектов.
В Федерацию социалистических общественных клубов
вступило довольно много леворадикальных структур, и она тоже
некоторое время существует и даже проводит конференцию в гостинице
«Юность». Это большая (всесоюзная) научно-практическая
конференция по самоуправлению состоялась в начале года (примерно в
феврале), но какого - 88-го или 89-го года - я сейчас уже не помню.
(30-31 января 1988 года, - АП.) Прошла она не без скандала,
связанного со сложностью взаимоотношений с партийными и
комсомольскими органами и выпадами официальной печати.
(««Самодельщики» и самозванцы» статья в
«Комсомолке» называлась?) Потом с идеей перерастания в
некую социалистическую партию... При этом возникает некоторая
двусмысленность словоупотребления всего, связанного с социализмом.
«Что же вы имеете в виду? Вы социалисты потому, что
поддерживаете то, что есть в стране? Или напротив: вы считаете, что
это - не социализм, и поэтому вы, социалисты, предлагаете что-то
альтернативное?» И эта постоянная недоговорённость позволяла
сосуществовать во ВСОК всем этим тенденциям одновременно.
Эта двусмысленность будет играть свою роль вплоть
до 89-го года, внося путаницу в сознание участников движения и
сыграв, может быть, довольно злую шутку с наиболее последовательными
приверженцами социалистической идеи, которые пали жертвой этой
двусмысленности, высидев первоначально под лозунгами защиты
социализма и перестройки гадкого утёнка - Московский народный фронт.
Потом социалисты из него оказались вытесненными, хотя первоначально
(в 88-м году, когда эта игра затевалась) казалось, что всё -
наоборот. А вот Ассоциация «Кольцо общественных инициатив»
оказалась мёртворождённой структурой, которая никаких признаков жизни
не подавала, хотя...
Словом, после августа появляется некое новое
качество движения: усиливаются горизонтальные связи и на московском,
и на всесоюзном уровнях... Очень важно, что в «Огоньке»
об этой встрече появляется публикация, сделанная Володей Яковлевым,
которая, несомненно, оказывает влияние на провинцию.
В целом проведение конференции явилось показателем
того, что что-то в стране серьёзно сдвигается. Потому что ещё в 86-м
году ничего похожего было невозможно себе представить. Видимо,
действительно, всё это стало возможным после январского пленума ЦК,
где впервые прозвучали слова о демократизации, а не только об
ускорении и прочем.
СТРУКТУРИЗАЦИЯ “ПЕРЕСТРОЙКИ”
Как я уже упоминал, ещё в конце мая – начале
июня среди актива “Перестройки” началась некоторая
специализация и дифференциация. Не на самом первом заседании актива,
а на одном из последующих стали появляться предложения о создании
подструктур - группы “Памятник” (с идеей памятника
жертвам репрессий, из которой потом вырос “Мемориал”),
группы производственного самоуправления, семинара “Модели
социализма”, предложенного Румянцевым и начавшего
функционировать осенью. В августе Игорь Минтусов выступил с
инициативой создания группы правовых консультаций и законотворческих
предложений...
- ...При “Перестройке”?
- Нет, шире - межклубной группы. (Ведь август
породил феномен различных межклубных групп.)
В июле я впервые встречаюсь с Вячеком Игруновым,
показавшим мне свой большой проект увековечения памяти жертв
репрессий, в котором памятник превратился в мемориал (мемориальный
комплекс с музеем, архивом и библиотекой). Он считает, что памятник -
вещь достаточно формальная. Ну поставили на площади памятник,
отчитались, поставили галочку в плане мероприятий и посчитали, что
совесть очистили. А нужен принципиально иной подход. Проблема
заключается не в том, чтобы поставить формальный памятник, а в том,
чтобы начался некий общественный процесс поддержания исторической
памяти. Памятник возможен, но гораздо важнее, чтобы был создан
исследовательский центр, архив, библиотека, музей - то есть место
концентрации и распространения памяти о прошлом.
В своём проекте он ещё, по-моему, не затрагивает
вопрос, который мы потом в “Мемориале” будем долго
обсуждать: “С чего начинать? С эпохи большого террора? С начала
30-х годов? Или с начала красного террора?” Мы даже однажды
(уже в оргкомитете “Мемориала”, осенью 88-го года) с
Глазычевым по этому поводу сильно поругались. Но надо отдать ему
должное, он потом (на учредительной конференции) подошёл и сказал:
“Да, знаете, я был не прав. Правы были Вы”.
- Что явилось толчком для выдвижения Вячеком этой
идеи?
- Идея эта начинает носиться в воздухе. И отсюда
этот проект на двух-трёх страничках. Так что идея эта шла от Вячека,
и только потом она будет подхвачена и озвучена Юрой Самодуровым.
- И всё-таки: для кого он писал этот проект?
- Для некоторого общественного обсуждения в
неформальной среде. В известном смысле это совпало с идеей рабочей
группы “Памятник”, созданной в рамках “Перестройки”.
Он, наверное, поэтому и показал мне этот проект, что я к этой группе
был причастен. Но, насколько я понимаю, показывал он его и другим
людям.
- Но написал под влиянием существования этой
группы?
- Это - некоторый отклик на инициативу,
проявленную группой. Вячек её детализирует и уточняет. И не просто
уточняет, а придаёт всему этому делу принципиально новое качество.
- Вот этого уточнения я и добивался.
А кто такой Игрунов?
- Вячек - человек, с конца 60-х годов
известный в мире самиздата своей idee fix
создать библиотеку самиздата (которая недавно, наконец, находит своё
выражение в издании четырехтомной “Антологии самиздата”).
А в тот период он находится в несколько маргинальном состоянии.
Насколько я понимаю, он ещё не живёт в Москве, а только наезжает в
неё, и здесь, в силу своих старых одесских связей, тесно дружит с
Глебом [Павловским].
А вот Глазычев - человек, скорее, из числа
статусной интеллигенции. К тому времени он - автор нескольких книг,
известный специалист по истории и теории градостроительства,
одновременно - социолог и культуролог, автор журнала “Знание -
сила” и...
- ...И уже профессор МАРХИ?
- По-моему, да. Я с ним познакомился в НИИ
культуры через Андрея Фадина в связи с работой над типовым проектом
положения о совете трудового коллектива. (Он как раз участвовал в
составлении соответствующего проекта для этого НИИ.) Заодно мы с ним
тогда обсудили проблему общественной самодеятельности и
самоорганизации и прочие интересные проблемы.
- С Игруновым Вы контактировали, видимо, по линии
КСИ, а не “Перестройки”?
- Не по линии “Перестройки”. И даже не
по линии КСИ. Меня с ним познакомили Глеб и Гриша [Пельман].
- То есть как бы частным образом?
- Да. Чуть позже мы выяснили, что Вячек тоже был
вхож к Михаилу Яковлевичу Гефтеру, то есть что мы - из одного и того
же круга.
...Почти сразу после создания группы я и сам
написал страничку текста – проект обращения в ЦК КПСС о
памятнике жертвам репрессий (см. приложение) – и ходил с ними
в МГИАИ к Юрию Николаевичу Афанасьеву, установление отношений с
которым относится, видимо, как раз к этому времени.
Вот таким образом при участии клуба происходило
создание несколько рабочих групп - семинара “Модели социализма”
(Олег Румянцев), “Производственное самоуправление” (Миша
Малютин, Эрнест Михайлович Аметистов и я) и “Памятник”
(Юра Самодуров и я). Наработки этих групп часто тоже выносились на
«большие» дискуссии.
Такой парадокс: осенью 87-го года мне позвонили из
Таллина и спросили, нельзя ли им создать в Таллине такой клуб,
который бы формально являлся филиалом московской «Перестройки».
(В этом случае им будет легче легализоваться.) Тогда они ещё очень
опасались, что им не позволят создать такой чисто местный клуб, и
хотели каким-то образом зацепиться за Москву. Трудно было
представить, что через год Прибалтика в этом отношении резко вырвется
вперёд.
- Кстати, получается так, что инициаторы группы
«Памятник» обманывали народ относительно якобы принятого
ХХII
съездом решения о создании памятника жертвам репрессий...
- Да, оно не было принято. Я специально посмотрел
стенограмму ХХII
съезда и обнаружил, что никакого официального решения на этот счёт не
было.
- Да, просто кто-то из вас прицепился к тому, что
в речи одного из выступивших делегатов такая мысль прозвучала, в
ответ делегаты, как это обычно бывало на съездах КПСС, похлопали, и
это дало кому-то основания утверждать, что делегаты съезда якобы
одобрили предложение о создании памятника.
- Это даже не то что бы «Мемориал»
утверждал. Просто это мнение было широко распространено. (Даже М.
Восленский в своей книге «Номенклатура» сетует на то, что
«никто не вспомнил о провозглашённом Хрущёвым на ХХII
съезде партии намерении воздвигнуть в Москве памятник жертвам
сталинских репрессий», - АП.) Но формального решения
не было - были аплодисменты при выступлении.
- Интересно, аплодисменты раздались после
окончания всего этого выступления...
- Нет.
- ...или буквально после произнесения данного
пассажа?
- Именно. После произнесения фразы: «Надо
поставить памятник жертвам незаконных репрессий» в стенограмме
следует ремарка: «Бурные, продолжительные аплодисменты».
- Вернёмся к нашим группам. Группа
производственного самоуправления - это также супруги Ракитские?
- Не только. Активную роль в ней после
августовской встречи играл, например, Владимир Корсетов.
Я включился в работу этой группы по двум причинам.
Во-первых, мне были близки идеи самоуправленческого социализма,
распространенные в социалистических партиях Южной Европы (напомню,
что диссертацию я писал об испанских социалистах), а кроме того,
возникавшая при каждом значительном кризисе обществ “реального
социализма” (Венгрия и Польша 56-го, Чехословакия 68-69-го,
Польша 80-81-го) тенденция к формированию рабочих советов. Во-вторых,
я занимался тогда производственной социологией, и отчасти проблема
производственного самоуправления меня занимала также с точки зрения
практической.
Но если мы с Андреем активно включились в эту
работу, то Чернецкий и Хавкин относились к ней несколько скептически
и несколько позже (в конце 88-го - начале 89-го годов) попытались
заняться самоорганизацией людей по месту жительства, для чего начали
создавать добровольное общество “Голос” жителей
Севастопольского района, сыгравшее заметную роль в избирательных
кампаниях 89-го и 90-го годов.
- У нас остались не представленными лидеры этой
секции.
- Володя Корсетов - рабочий с предприятия в
Зеленограде, где производились советские микросхемы (те самые,
который «самые большие микросхемы в мире»). Одновременно
- студент-заочник (или выпускник заочного отделения) истфака МГУ
(кажется, кафедры источниковедения) и автор довольно своеобразной
концепции микропроизводственных отношений, в силу знания реалий
весьма критично относившийся ко всяким идеям типа «акции -
работникам» и так далее. Поскольку работник довольно часто
первым начинает чувствовать всякое неблагополучие, то передача ему
акций приведёт просто к крайней нестабильности, потому что при первых
признаках чего-то кризисного работники начнут эти акции сбрасывать.
- Это - Ваша сегодняшняя точка зрения, не имеющая
отношения к интересующим нас событиям?
- Нет-нет-нет. Её как раз Володя развивал примерно
осенью 87-го года, когда мы как-то очень долго сидели с ним у меня на
квартире и обсуждали эти вопросы. У него была довольно своеобразная
теоретическая концепция, и он о ней тогда рассказывал.
Борис Васильевич Ракитский - человек со
взглядами своеобразными, но вполне прогрессистскими. Сейчас - тоже,
хотя и чересчур, на мой вкус, левацкими порой. Отношения с властью у
Бориса Васильевича были довольно сложные. Одно время, ещё во второй
половине 60-х годов, он, несмотря на свою молодость, считался в СССР
чуть ли не главным представителем экономического ревизионизма и
рыночного социализма.
- Сразу скажем о том, что это -
профессор-экономист, который работал в ЦЭМИ и преподавал в МГУ.
- Да, он работал в ЦЭМИ, а до того - в НИИ труда.
А вот насчёт МГУ я не уверен. Экономфакультет МГУ - не та структура,
которой могли быть близки взгляды Бориса Васильевича.
- Я просто познакомился с ним, по-моему, в начале
88-го года в каком-то кружке на экономфаке МГУ и поэтому предположил,
что он там и преподавал.
- Ну, может быть. Хотя я и сомневаюсь.
Галина Яковлевна Ракитская - экономист,
специалист по экономике труда, супруга и ученица Бориса Васильевича.
Сейчас она - доктор наук. В тот период работала в Институте экономики
Академии наук и тоже являлась активным членом той Секции социологии
труда Советской социологической ассоциации, председателем которой был
Борис Васильевич.
Юра Хавкин и Володя Чернецкий -
друзья детства (ещё с тех пор, когда они учились в знаменитой
мильграмовской 45-й школе), наши с Фадиным подельники по делу молодых
социалистов 82-83-го годов. На тот момент Юра Хавкин работал
программистом на “ЗиЛе” в отделе “АСУ-филиал”.
(Я от него много полезного узнал о реальных механизмах
функционирования советского производства, что мне как
производственному социологу было чрезвычайно интересно.) Володя
Чернецкий - химик, работал в тот период, по-моему, в НИИ
железобетона.
- В более поздние времена уже «зрелой»
перестройки в известной 45-й математической спецшколе на улице Гримау
проводили свои мероприятия демократы Севастопольского района. (Тогда
же там, кстати, учился сын Хавкина Артём.) Являлось ли это следствием
старых связей с ней этого двуглавого персонажа - Хавкина-Чернецкого?
- Да, совершенно верно. И когда Юра с Володей
занялись созданием добровольного общества избирателей
Севастопольского района «Голос», то во многом
базировались в мильграмовской школе. Они договаривались с директором
и проводили свои собрания в школьном зале.
- А что представляли собой и как функционировали
группы Румянцева и Минтусова?
- Про группу Минтусова я подробней не смогу
рассказать. (Я в работе этой группы не участвовал и особенно не
вникал в её деятельность.) Но я знаю. что она, скажем, помогала
московским кришнаитам зарегистрировать свою общину. Её члены
буквально за ручку водили их в Мосгорисполкоме по коридорам власти и
вроде бы добились своего. (Это было вскорости после шумной истории с
избиением кришнаитов.)
Что касается семинара «Модели социализма»,
то тут имелась чётко определённая площадка - ИЭМСС, что в десяти
минутах ходьбы от ЦЭМИ на территории всё того же Севастопольского
района.
- Я думал, что Черёмушкинского.
- Нет, это - Севастопольский. Черёмушкинский - по
другую сторону Профсоюзной [улицы].
Если смотреть от центра города, то направо будет Черёмушкинский, а
налево - Севастопольский.
- А я думал, что граница между ними проходит
перпендикулярно Профсоюзной - то ли по улице Красикова, то ли даже по
Дмитрия Ульянова.
- То, что в этом месте граница проходит
(проходила) по Профсоюзной, я ручаюсь. Это можно посмотреть по старой
карте Москвы. (Исследование старой карты подтвердило правоту П.
Кудюкина и показало, что на своём значительном протяжении граница
между двумя районами проходит по ул. Профсоюзной, - АП.)
...Так вот, в основном это - теоретические
обсуждения опыта стран Центральной и Восточной Европы и всё в большей
мере - осмысление опыта наших товарищей по лагерю. В это время
начинается оживление общественного движения в Венгрии (Олег несколько
раз вытаскивал на эти заседания своих венгерских коллег) и в Польше.
В конце 88-го года, кстати, две группы активистов «Демократической
перестройки» съездили в Польшу - по приглашению тамошних клубов
католической интеллигенции. (Это была очень полезная поездка.)
В конце 88-го - начале 89-г годов семинар «Модели
социализма» стал основой Секции социальной активности, которая
начала практическую работу по созданию Социал-демократической
ассоциации и, потом, «первой» СДПР.
- Уточните, как
соотносились группы-семинары, созданные при «Перестройке»,
с аналогичными структурами, инициированными августовской встречей?
Или это - одно и то же?
- Рабочая группа по самоуправлению, созданная в
конце мая - начале июня, была поглощена аналогичной межклубной
группой, в которой тон задавали Корсетов и Саша Шубин. Группа
Минтусова была создана на августовской встрече, и сразу начала
действовать как межклубная. (Но просуществовала она, по-моему,
недолго.) А группа «Памятник», понятно, развилась как
движение «Мемориал». Лишь семинар «Модели
социализма» действовал, в основном, в рамках клуба.
Ещё одним результатом августовской встречи
является то, что «Перестройка» начинает издавать свой
бюллетень «Открытая зона». (В его первом выпуске
появляется, кстати, публикация о прошедшей встрече.) Вообще, именно
на это время приходится начало всплеска независимой издательской
деятельности, и осенью в Ленинграде (по инициативе, по-моему, Лены
Зелинской) проходит первая встреча независимых издателей.
Беседовал Алексей Пятковский, март 2006 - май
2007 гг.
Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!
|
