Сейчас на сайте

Вячеслав Игрунов, 1991 г.

Институт гуманитарно-политических исследований

МОЛОДЕЖЬ В ПОЛИТИКЕ ВЧЕРА И СЕГОДНЯ (Contra Митрохин)1

Статья Митрохина "Молодежь и политика в эпоху переоценки ценностей"2, вызывает удивление самой формулировкой проблемы: "...период интенсивного... участия молодежи в политических процессах сменился ситуацией, при которой это участие можно оценить как исчезающе малое." Сама по себе спорная формулировка (которая автором рассматривается, по-видимому, как гипотеза) кажется спорной вдвойне, благодаря доверчивой ссылке на автора, полагающего, что .... Историк, прочтя подобное рассуждение, обязан остановиться и критически разобрать посылки, чтобы неверные основания не привели к неверным выводам. А в данном случае нам придется разбирать фразу едва ли не по словам.
"Молодежные политические неформальные группы, которых было пруд-пруди два года назад.., исчезли, распались..." Прежде всего следует изумиться тому, с какой легкостью проводится сравнение двух эпох (1987 и 1989) отличающихся друг от друга в политическом отношении не менее, чем мезозой от кайнозоя. Лихость же Митрохина, серьезного исследователя общественного движения, избравшего такой зачин для статьи о современном состоянии молодежного движения попросту непонятна. Начнем с утверждения, что молодежных политических групп в 1987 (или даже в 86, если судить по дате публикации) "было пруд-пруди".
Действительно, в середине 80 годов в СССР было видимо-невидимо неформальных объединений: хиппи, панков, рокеров, спартаковцев, фашистов и Бог знает еще кого, ибо сонмы таких объединений даже имени своего не имели, да и зачастую не знали, что они суть объединения. И эти объединения перекочевали в перестроечное общество 1986 года, когда некоторые их самоназвания- ярлыки, игравшие роль изолирующих механизмов, оберегая молодежь от растворения в комсомольско-никаком обществе, дали повод интерпретировать их носителей, как политизированную молодежь. И в известном смысле это было так, так как в обществе, запрограмированном на отсутствие выбора, они создавали поле неопределенности, каналы для отпадения личности от административно интегрированного социума. И государство воспринимало их вызов почти так же болезненно, как вызов диссидентов. Но в этом отношении они мало чем отличались, а может быть и не отличались вовсе, от стиляг минувшей эпохи, от бичей и художников- авангардистов, проституток и шаек хулиганов. В жизни и тех, и других, и десятых была одна непременная составляющая - уклонение от диктата идеологических норм. Но от попытки выскользнуть из серости обыденной жизни до осознанного стремления изменить эту действительность довольно большая дистанция и, как мне представляется, к середине 80 годов возможности для возникновения политического самосознания среди нонконформистской молодежи были сведены к минимуму. Политическая эволюция сохранялась почти исключительно у тех, кто отставал в интеллектуальном развитии, или у тех, кто был мало склонен к рефлексии, и потому сохранял идеологическую интоксикацию. Кстати, это одна из причин (помимо массовости), определившая социалистическую окраску первого этапа нового общественного движения в 86-88 годах.
Разумеется, механизмы препятствующие возникновению политического сознания и политических ориентации, равно как механизмы, предопределяющие обратные процессы, должны стать предметом специального изучения, возможно, в рамках изучения политической природы общества, но уж никак не могут быть подробно рассмотрены в критической статье. Поэтому я хотел бы лишь отметить этот нюанс, который, вполне возможно, понадобится нам в дальнейших рассуждениях.
Итак, среди неформальных объединений, оказавшихся волею истории в поле внимания, были и группы, имевшие идеологически-политический оттенок. Чаще всего это относилось к каэспешникам3 или литераторам, но также и к фашистам, феерически появившимся и исчезнувшим люберам и "коммунарам"4. Простота журналистов не позволила им отличить этих неформалов от нарождавшихся политических групп, и, странное в этом контексте, имя "неформалы" вскоре стало самоназванием политически ориентированного общественного движения. И удивительным образом неразборчивость и слепота, так естественные для среднего советского журналиста, послужили причиной повального смешения (советскими же) исcледователями двух различных нонкоформистских течений, а попытки, предпринимавшиеся неформалами5 для слияния этих течений, затруднили самоидентификацию в начальный период нового движения. Таким образом, в общественном представлении неформалы выступают в 86-87 годах как несметное множество, ими пруд пруди. Здесь известную роль играет и психология, описанная в поговорке "у страха глаза велики" - иллюзию множественности неформалам придавала истерия их комсомольских конкурентов. Но сколько их было на самом деле?
На довольно позднем этапе (а возможно именно его имеет в виду цитируемый Митрохиным Анатольев), в августовской конференции "Встреча-диалог: общественные инициативы в перестройке" приняло участие свыше 300 человек из 546 объединений. Хотя было представлено 12 городов, подавляющее большинство участников составляли москвичи. Это относится и к числу представленных организаций. Кроме того, надо учесть, что стремление усилить успех подталкивало организаторов завышать числа. Хорошо известно, как на более позднем этапе (заметим, те же люди) увеличивали численность представленных организаций путем фиксации химерных и эфемерных групп, представляемых иногда по нескольку одним человеком. Таким образом, можно, с известной долей условности, считать эту конференцию московской и сравнивать ее с подобными событиями московского масштаба более позднего периода.
Сразу же надо отметить, что в конференции приняли участие несколько групп, абсолютно никаким образом не политизированных. Например, существующие и сегодня "Левша" и "Свеча". Другие могли считаться политизированными с большой натяжкой и исключительно в силу инерции советской ментальности, сформировавшейся в предшествующий период. Конечно, здесь не следует придираться к терминам "политический" или "политизированный" речь идет о группах, проявлявших общественную активность и ориентированных на общественно-значимые цели. В эту когорту вполне входит реально неформальная группа людей, защищавших Щербаковские палаты. Но надо иметь в виду, что Парфенов, замечательный мальчик и лидер группы, которая, в принципе имела шанс перерасти в эколого-культурную7, был привлечен к этой конференции не только потому, что организаторы хотели объединить всех-всех-всех, не только затем, чтобы потрафить МГК КПСС, смазав политическую направленность встречи, но и как ставленник одной фракции организаторов (Пельман и Павловский) в их борьбе против другой (Малютин и Скворцов). Интересно, что практически сразу после конференции имя Парфенова исчезло, как и исчезла сама группа из общественной жизни.
Я думаю, если мы учтем высказанные оговорки, то можно считать, что в конференции принимало участие 150-200 неформалов (в оговоренном смысле термина) из 30 объединений. Правда, несколько человек уехало на конференцию ВСПК в Таганрог, но ВСПК был представлен группой "Демократия и гуманизм" - интересно знать в связи с этим, вошло ли ВСПК в заявленный список из 54? Ну и теперь следует задать вопрос: какую же часть неформалов состаляли эти полторы-две сотни? Если учесть, что почти все, сколько-нибудь известные, московские неформалы 87-88 годов были участниками этой конференции (надо заметить: летние каникулы подходили к концу), то можно определить число неформалов в августе 87 года в 300 - 1000 человек. Я почти не сомневаюсь, что истина лежит в этих границах.
Так много это или мало? Уж во всяком случае, не пруд пруди. В одном только Московском народном фронте в период написания статьи Анатольева было человек 200-300 - и это, считая только более или менее активных участников, в то время как цифры 300-1000 чел. для августа 87 включают более широкий круг участников движения. Приблизительно такой же по численности к началу 89 года (ок. 200 чел.) была и московская организация (не считая молодежной организации!). И уж намного больше их был "Мемориал". Добавим теперь десятки только что возникших клубов избирателей и десятки сохраняющихся и возникающих (хотя, часто тут же распадающихся) "неформальных объединений". Таким образом, "чистый" счет не в пользу Анатольева. Но теперь надо выяснить сколько же из них (равно - организаций и участников) были молодежными.
Начнем с формальных критериев. В 1987 году большинство участников движения находилось в возрасте от 30 до 40 лет. Так как статистики на этот счет не существует, то можно опираться на те материалы, которые есть под рукой - списки членов клубов КСИ и "Перестройка"8, личные воспоминания, а также сведения о лидерах. Анализ указанных материалов не проведен, однако первое и беглое знакомство с ними не опровергает впечатления сохранившегося с той поры. Несколько моложе участники клуба ВСПК - средний возраст 25-30 лет9, - но и этот клуб - не молодежная организация. Прежде всего потому, что никаких специфически молодежных критериев, осознанных или неосознанных, при создании клуба не было. В него входили и коммунары, которым за 30, и мастодонты диссидентства Новодворская и Сквирский (по ласковой кличке "дедушка"), и, кажется, ветеран рабочего движения П.П. Сиуда).
Ленинградская ситуация напоминает московскую. Здесь, как в Москве, довольно много молодежи пришло в движение, но не в специфически молодежные организации. "Форпост" становится заметным приблизительно тогда, когда активную роль начинает играть московская "Община", т.е. в 88 году. Ленинградские лидеры 87 года (здесь движение поначалу несколько запаздывает по отношению к Москве) - это только относительно молодой Алексей Ковалев (....) и гораздо более солидные П.Филиппов, А.Монахов, Е.Зелинская, П.Кожевников и т.д. и т.п.
В зависимости от региона доля молодых то больше (Иркутск или Киев), то меньше (Саратов или Апатиты), но это зависит не от каких-то общих закономерностей, но чаще всего от стечения обстоятельств. Определить ее более или менее точно не представляется возможным, но, на взгляд, только каждый четвертый-пятый неформал 86-87 года был моложе 30 лет. Возможно, я незначительно занижаю это число.
Но самое главное не это. В 86-87 годах практически не было политических молодежных организаций, т.е. организаций, ориентированных на молодежь, состоящих из молодежи или каким-либо образом ориентирующихся на молодежную проблематику. В Москве, например, мне известна только "Община" и ее дочерняя структура "Альянс". Возможно, следует отдельно упомянуть редакцию школьного журнала "Юго-запад", также связанную с анархистами10. Но Москва - и наравне с ней Ленинград - это центр общественного движения с довольно большим числом участников, а, следовательно, большим числом ниш и феноменов. В 1988 году то же разнообразие появится и в других крупных городах: Новосибирске, Свердловске, Киеве. Что же касается движения в целом, то возрастная дифференциация во всех регионах оказывается либо совершенно смазанной, либо абсолютно второстепенной.
Митрохин молча принимает скороговорку Анатольева "ФСОК - в основном молодежь", совершенно не рассматривая этот феномен во времени и развитии. <…>


Примечания:

1. Этот текст - отрывок черновика Вячеслава Игрунова, его попытка ответа на статью Митрохина "Молодежь и политика в эпоху переоценки ценностей". "Отрывок черновика" - звучит довольно смешно - то есть, как бы нечто такое, что в лучшем случае можно показать только в очень узком кругу друзей. Тем не менее, мы решились опубликовать этот кусочек (более полный текст, к сожалению, не был найден), поскольку, на наш взгляд, он неплохо дополняет статью Митрохина. В ответе Игрунова содержится не только иная трактовка одних и тех же фактов, но и дан более глубокий научный анализ ситуации с неформальскими организациями конца 80-х. - ред.
Вернуться

2. С.Митрохин, Молодежь и политика в эпоху переоценки ценностей (российский опыт)........
Вернуться

3. От КСП (клуб самодеятельной песни)
Вернуться

4. Подробнее об этих группах молодежи см. В.Писарева, Об агрессивно-конформистской молодежной субкультуре в России....
Вернуться

5. Здесь и далее я буду использовать этот термин только в том смысле, в котором он закрепился исторически, т.е. для обозначения политически ориентированных общественных групп.
Вернуться

6. К сожалению, эти цифры не документированы, т.к. регистрационный списки, которые составлял М.Малютин, исчезли сразу же после конференции.
Вернуться

7. Я с большим трудом заставляю себя использовать этот термин, но он настолько исторически закрепился, что заменить его невозможно. К счастью, сейчас, кажется, он выходит из употребления. Наиболее широко он использовался в Ленинграде, где и зародился, восходя к абсолютно бессмысленному выражению Д. Лихачева "экология культуры".
Вернуться

8. Материалы хранятся в Архиве М-БИО Института гуманитарно-политических исследований.
Вернуться

9. За неимением лучшего отсылаю читателя к своей статье: В.Игрунов, О неформальных политических клубах Москвы. "Проблемы Восточной Европы" №№ 27-28, 1989, N.Y.
Вернуться

10. К этому можно добавить (с известной долей условности) различные бригады социалистов-интернационалистов и клубы, создававшиеся комсомолом, но так же, как и "Община", отошедшие затем от официозных позиций (в значительной степени, благодаря эволюции официоза!) и в 88 году активно включившихся через ФСОК в движение неформалов. Численность неформалов, вышедших из этой среды, летом 88 года колебалась в пределах 50 человек.
Вернуться

 


Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!

 

Редактор - Е.С.Шварц Администратор - Г.В.Игрунов. Сайт работает в профессиональной программе Web Works. Подробнее...
Все права принадлежат авторам материалов, если не указан другой правообладатель.