|
В.В. Игрунов
ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ И СОЦИОЛОГИЮ ОБЩЕСТВЕННЫХ ДВИЖЕНИЙ В СССР1
Введение
Те несколько часов, которые нам
предстоит провести вместе, в программе Курсов значатся под шапкой "Введение в
историю и социологию общественных движений в СССР" Логично было бы предположить,
что перед вами историк и социолог. Однако, это справедливо лишь отчасти. Когда
четверть века тому назад я занялся тем, что мы вправе назвать общей социологией,
меня можно было бы зачислить студентом, однако не было учебного заведения в
СССР, где бы учили тому, чего я искал в науке. Впрочем, я предпринял попытку
стать историком, но этому помешало мое некомсомольское происхождение. […] В этом
смысле меня вернее было бы назвать исследователем, хотя даже в наше время этот
термин не очень любят применять к самоучкам. Тем не менее, и это определение с
самого начала моей "ученой карьеры" грешит неточностью.
Я стал заниматься
историей и социологией не потому, что испытывал особенное увлечение этими
науками. Я мечтал стать физиком, у меня были весьма серьезные замыслы и все мое
образование было нацелено на изучение фундаментальных основ мироздания. И только
неблагополучие общества, в котором я жил, заставило меня отказаться от
естествознания. Но отказ от физики был одновременно отказом и от академической
науки. Я уходил не в социологию, а в политическую борьбу, не в библиотеку, а в
подполье. Я становился участником общественного движения. Однако это не отменяло
ни библиотек, ни письменного стола.
Особенностей развития общественного
движения этого периода мы обязательно коснемся, здесь же я скажу только, что
теоретическая работа, которую я считал для себя основной, привела меня к
занятиям историей общественного движения. Возможно я был пионером в этой
области, но после моего ареста в 1975 году у меня не было возможности серьезно
вернуться к моим занятиям историей. Для тех, кто профессионально заинтересуется
проблемами, которые мы будем здесь обсуждать, я назову позже имена историков,
занимающих лидирующие позиции в исторических исследованиях общественного
движения в СССР.
В ходе перестройки произошло несколько важных для нашей
науки событий. Это, в первую очередь, реабилитация социологии, а во вторую -
активное устремление социологов в практику обновления общества. Многие
социологи, в частности, устремились в возникшее тогда новое общественное
движение, чтобы изучать его методом вклю-ченного наблюдения. Разумеется, столь
ограниченные задачи были быстро преодолены, а ученые стали весьма заметными
участниками этого движения. Известный социолог Андрей Алексеев, ушедший в начале
80-х годов из института на завод и проработавший там долгие годы простым
рабочим, назвал свой метод наблюдающим участием - и это определение наиболее
точно описывает роль многих социологов в современном общественном движении.
Такое положение вещей позволило стереть грань, отделяющую ученых, пришедших в
общественное движение, от участников движения, не чуждых науке. Именно в силу
этого процесса я и оказался в рядах социологов.
После такого вступления вам,
вероятно, ясно, чего следует ожидать от наших занятий: это будет не изложение
строгой и разработанной теории, но рассказ об опыте одного человеке, опыте
наблюдающего участия.
В силу этого, там, где я вынужден говорить о теоретических основах или
объяснениях, мое изложение будет отрывочным и неполным. Я назову некоторые
ключевые проблемы и концепции, не коснувшись других. Впрочем такой подход
объясняется не только тем, что эти лекции являются первым для меня опытом
связного изложения эмпирического и теоретического материала, но и крайне
жесткими временными рамками.
Итак, наш курс называется "Введение в историю и социологию общественных
движений в СССР", поэтому совершенно естественно мы начнем где-то с неолита,
Ближнего Востока или Китая. И это не плоская шутка и не попытка эпатажа. Меня
как исследователя общественные движения привлекают в связи с их ролью в общей
динамике культуры и социума. Да и объяснение самих движений вне рамок тех
проблем, которые порождают эти движения, невозможно. Известный социолог Мануэль
Кастельс, который несколько дней спустя начнет читать вам курс лекций, призывал
года полтора тому назад советских исследователей общественных движений
сосредоточить свое внимание на изучении общественных проблем и только через них
обращаться к самим движениям.
Так каковы же те проблемы и те условия, которые
порождают общественные движения? Для того, чтобы ответить на этот вопрос в общей
форме, следовало бы построить общую теорию культуры, изучить механизмы
гомеостаза, обеспечивающие стабильность общественного устройства, и показать
пределы их эффективности. У меня нет такой теории и я не проводил необходимых
исследований, хотя, по-видимому, я пользуюсь в своих оценках своеобразной
концепцией, построенной интуитивно из более или менее осознанных и оформленных
фрагментов. А постольку, поскольку мои подходы к общественным движениям
основываются на этой интуитивной концепции, я осмелюсь вам изложить некоторые
основополагающие фрагменты, ибо без этого вряд ли будут понятны многие из
положений, которыми я пользуюсь.
I.
< О культурных генотипах и фенотипах, о проблеме передачи культурных
традиций (см. также "Пояснения...") , о примитивных и развитых
культурах, о творении языка, о том, откуда берется "материал" для общественных
движений>.
Прежде всего я хочу сказать о том толковании понятия "культура", которое я
выбрал для своей работы. Под культурой я понимаю совокупность знаний, навыков
и поведенческих норм, обеспе-чивающих жизнедеятельность человека и существование
общества, и передающуюся /транслирующуюся/ общественным сознанием. Это
настолько широкое толкование понятия, что, возможно, выводит его за пределы
человеческого общества. Так, достаточно хорошо известно, что далеко не все
навыки, необходимые для поддержания жизнедеятельности животных, передаются
биологическим путем, через инстинкты. Выращенные в неволе,
особенно без участия родителей, высокоорганизованные животные утрачивают,
например, некоторые приемы добывания пищи, воспитания потомства. Эти приемы
передаются из поколения в поколение только в естественной среде через общение
подрастающего поколения со своим животным сообществом2 . Уже это я понимаю как начало культуры.
Культура в человеческом обществе складывается сотнями тысяч лет, в сущности
столько же, сколько существуют само человечество. При этом происходит медленный
отбор культурных приобретений. Эти культурные приобретения могут быть двух
типов: базовые, укореняющиеся в самом средоточии культуры и устойчиво
передающиеся из поколение в поколение, считающиеся обществом обязательными, и
временные, существующие либо в небольших группах, либо даже распространяющиеся
на все сообщество, но в любом случае не считающиеся обществом обязательными.
Так, скажем, если практически все стороны жизни в первобытном обществе
регулируются мифом, комплексом мифов, культом и ритуалами, то конкретные
действия членов сообщества, все же, могут приобретать некоторую особенность. И
такие приобретения тем более часты, чем сильнее меняются условия существования в
относительно короткий период времени. Именно они становятся "сырьем" для
выработки базовых ценностей и постепенно вписываются в культурный комплекс. Этот
процесс сам по себе достаточно сложен, поскольку все части культуры, должны быть
"пригнаны" друг к другу, коадаптированы. Процесс коадаптации новых культурных
приобретений и представляет наибольший интерес в свете нашей темы.
Сейчас я
хотел бы зафиксировать некоторые термины, которыми я позволю себе пользоваться в
дальнейшем, если мне это понадобится. Итак, базовые культурные конструкции,
устойчиво передающиеся в течение многих поколений, назовем генотипом культуры
или культурным генотипом, если вам угодно, а их проявление
-генокультурными явлениями. Реализация культурного генотипа в конкретных
исторических условиях рождает временные культурные приобретения, которые я буду
называть культурным фенотипом /соответственно - фенотип культуры, фенокультурные
явления/. Культурный фенотип есть способ адаптации культурного генотипа к
условиям существования сообщества. Поскольку разные элементы культуры по
разному диссонируют с меняющимися условиями существования, постоянно протекает
процесс коадаптации базовых ценностей и конструкций внутри культурного генотипа,
что создает "зазоры", в которые могут вписываться новые элементы, как правило,
прежде относимые к фенотипу. Такие изменения чаще всего происходят как
погрешности в трансляции культуры и проходят мимо сознания членов культурного
сообщества. Однако это не исключает и кризисных способов трансформации культуры,
когда базовые ценности рушатся и вытесняются новыми на глазах одного или
немногих поколений. Нарушения в трансляции культуры, порождающие массовые
движения, как раз и приводят к сменам культурных генотипов. Однако бывает и так,
что массовые нарушения трансляции культуры не вызывают общественных движений, и
тогда происходит исчезновение культуры либо через ассимиляцию, либо через полную
катастрофу и гибель, что можно наблюдать, например, на австралийских аборигенах
или наших малых народностях Севера.
Но вернемся к теме эволюционного
изменения культуры. Следовало бы, наверное, говорить и о емкости культуры.
Культуры примитивные, неразработанные, легко поддаются трансляции и с большим
трудом способны включать новые элементы. Культуры более сложные, включающие
многообразие элементов, являются одновременно как бы и более емкими, способными
включить большее число новых элементов, более поддающимися эволюции.
Вообще
говоря, любые самоорганизующиеся системы обладают мощными механизмами
гомеостаза, которые препятствуют изменениям этих систем под влиянием внешних
воздействий. Трансляция культуры в первобытных обществах настолько отработана,
что культурный генотип может сохраняться тысячелетиями. Исследователь Африки
Анри Лот в своей книге "К другим Тассили" пишет о том, что наскальные рисунки,
выполненные африканцами в четвертом тысячелетии до новой эры, с чрезвычайно
высокой точностью отражают жизнь современного народа фульбе. Не вдаваясь в
вопросы идентификации фульбе с народом, создавшим упомянутые рисунки, скажу, что
сам факт такой переклички свидетельствует о чрезвычайной устойчивости культурных
генотипов.
Достаточно хорошо известна консервативность восточных культур. Но
эта устойчивость обеспечивается тонко разработанными механизмами трансляции.
Разумеется, такие высокоорганизованные культуры, как, например, китайская или
индусская, должны иметь и более сложные механизмы трансляции. Не так давно я
познакомился с работой В.С.Семенцова, посвященной трансляции традиционной
культуры на примере Бхагавадгиты. Я предлагаю вам этот текст, но хочу сказать,
что механизмы трансляции культуры, изучаемые в этом произведении, - механизмы,
подвергшиеся редукции. Редукция в трансляции культур проистекает от многих
факторов, но я хотел бы особенно здесь подчеркнуть, что редукция, вызванная
письменностью, настолько меняет систему трансляции культуры, что меняется и сам
тип мышления человека, делая его неспособным к восприятию традиционной
культуры.
Однако устойчивость культур зависит также и от их сложности. Прежде
всего надо сказать, что чем более значительный объем знаний включен в культуру,
тем больше находится пластов в этой культуре, способных абсорбировать
фенокультурные явления. Кроме того, если в примитивном обществе каждый его член
является более или менее полным носителем культуры, то в обществах с развитой и
сложной культурой работают одновременно несколько моделей трансляции и
культурный генотип передается через совокупность субкультур. В этих случаях
отдельный человек перестает быть носителем культуры в целом. Существование таких
"частичных" носителей культуры облегчает проникновение новых элементов в
культурное ядро, но приводит одновременно и к неоднородности культуры. В
результате в обществе неизбежно накапливаются напряжения и неравновесия,
устранение которых требует каждый раз новых механизмов.
Но даже если мы
говорим о примитивных обществах, усвоение культуры не бывает одинаковым для всех
членов сообщества. Здесь тоже самотождественность культуры поддерживается
сообществом в целом, хотя всегда существуют наиболее признанные "хранители"
культуры. Если бы мы задали некоторые оси координат, на одной из которых
отмечали степень усвоения культуры, а на другой - численное распределение членов
сообщества, то мы, вероятно, получили бы нечто похожее на нормальное
распределение. При устойчивой трансляции такое распределение должно
репродуцироваться. Если говорить о более развитых культурах, то здесь надо
учесть частичное воспроизводство культуры, о котором было сказано ранее. Общий
график можно рассматривать, как совокупность кривых, расположенных друг за
другом по третьей оси. Но, в принципе, ситуация должна быть такой же, как в
примитивных сообществах.
Различные исторические события могут вымывать или
вырывать целые страты общества, и тогда трансляция культуры подвергается
искажениям. Искажения эти бывают настолько сильны, что возникающую новую
культуру не всегда можно считать прямой преемницей погибшей.
И еще на одну
особенность я хотел бы указать. Ей, как правило, уделяют мало внимания. Когда мы
говорим о разной степени овладения культурой, мы должны помнить: чем выше
степень овладения культурой, тем консервативнее ее носители. Это довольно
рискованное заявление, особенно если учесть, что крестьяне, например,
оказываются более консервативными, чем интеллигенция. Однако обязательно надо
иметь в виду, что крестьяне более полно овладевают традиционной культурой, чем
представители других слоев. Образованная часть общества воспринимает
традиционную культуру в редуцированном виде, культурный генотип воспринимается
ими неполно, а те культурные приобретения, которые являются характерными для
интеллигенции, например, представляют собой то, что я назвал фенокультурными
явлениями. Способы трансляции культурного фенотипа существенно отличаются от
методов трансляции культурного генотипа и, как правило, не обеспечивают высокой
точности и устойчивости при репродуцировании. Стремительное развитие
фенотипических явлений при деструкции культурного генотипа может оказаться
гибельным для культуры.
Я хочу обратиться к одному примеру, лежащему
несколько в стороне от рассматриваемой темы. Всем известна смесь французского с
нижегородским, волапюк и т.д. Люди, плохо овладевшие родным языком и живущие в
инородной языковой среде склонны создавать чудовищные языковые смеси, переносить
которые культурный /образованный/ человек не в силах. Чрезвычайно интересно
отметить в этом смысле и редукцию языка, характерную для низших страт общества.
Литературный пример такой редукции - всем известная людоедка Эллочка.
Если
образованный человек с педантичностью относится к языку, к словоупотреблению, то
человек дурно владеющий языком, напротив, склонен к невообразимым неологизмам и
заимствованиям, в первую очередь потому, что культурные каноны ему неизвестны,
отсутствуют ограничители, которые представляют собой один из механизмов
трансляции культуры. В итоге, образованный человек - консерватор в языке, его
язык нормативен, в то время как человек из низших страт общества становится
творцом языка: он забывает слова родной речи, употребляя вместо них жаргонные
или чужеродные слова, которые довольно часто перекочевывают затем в язык
нормативный. История полна примеров языковых революций, когда литература
узаконивала язык простолюдинов. В консервативном Китае такие революции
происходили многократно.
Мне возразят, сказав, что Пушкин был, быть может,
большим реформатором языка, чем народ. Я не стану сейчас оспаривать этот
распространенный тезис, хотя, думаю, что его следует проверить. Более того, я
согласен с мыслью, что высочайшее овладение языком открывает не менее, а, может
и более значительные возможности для творчества, чем языковая неграмотность. Я
напомню слова Гете: для того, чтобы научиться грамотно писать, надо забыть
грамматику. Языковому творчеству посвятили жизнь такие блестящие знатоки языка,
как Хлебников или Хармс. Однако надо заметить, что здесь мы имеем дело не с
трансляцией культуры, а с типичным фенокультурным явлением.
Не зря люди,
занятые творчеством, в традиционном обществе, или в обществе, где сохраняются
базовые структуры трансляции культуры, являются париями, маргиналами. Очень
часто они появляются именно в те периоды истории, когда устойчивость общества
нарушена, трансляция культуры испытывает кризис, и с успокоением общества их
приобретения вновь вытесняются культурным генотипом. Тем не менее, именно такие
явления и составляют основной материал для включения в культурный
генотип.
Приблизительно так же действуют механизмы трансляции и в других
социальных институтах. Возьмем, к примеру, мораль. Если в обществе господствует
моногамия, то при достаточно устойчивом механизме трансляции члены сообщества
будут строго придерживаться норм единобрачия. Напротив, люди, не достаточно
полно усвоившие культурный генотип, в своем поведении будут отклоняться от
при-нятых норм. Для общества они могут выглядеть даже преступниками, но пример,
отрицательный с точки зрения нравственных людей, создает прецедент, создающий
канал для репродуцирования отвергаемого фенотипа, как только культурный генотип
окажется в про-тиворечии с условиями существования. Таким образом изгои,
отщепенцы, маргиналы становятся лабораторией, полигоном, на которых
отрабатываются возможные культурные стереотипы. Именно из таких людей и
вербуются участники общественных движений на их первых стадиях.
II.
<О типах общества и власти: патриархальном,
сакральном, потестарном, политическом. О переходе обществ из одного типа в
другой. О сочетании типов власти как основе организации обществ>.3
После того, как я отметил, в каком, по моему мнению, социокультурном
субстрате зарождаются общественные движения, следовало бы поговорить и о
лидерах. Однако сначала мне хотелось бы остановиться на типах обществ,
классифицируя их по одному культурному признаку: характеру управления обществом
или типах власти, присущих каждому данному обществу.
Если начинать с самого
простого и углубляться в древность или рассматривать примитивные общества,
которые еще застали современные исследователи, то исторически первым типом
общества будет общество патриархальное, управление в котором осуществляется
главой рода через семейную иерархию. Я не специалист в этой области, а потому не
буду задерживаться на этой теме - каждый может обратиться к литературе, весьма
обширной. Я отмечу тут только одну важную черту. Для функционирования
патриархальной власти необходим миф об общности происхождения. Именно рамками
такого мифа задается стереотип отношений, успешно функционирующий не только
внутри рода, племени или народа, но и в отношениях между родственными или
соседними народами. Прекрасный пример такого рода, повествующий об отношениях
двух соседних народов - нуэров и динка, приведен Эвансом-Причардом в книге
"Нуэры". На этом примере видно, какие существуют предпосылки для распространения
властных отношений за пределы одного народа.
Когда мы изучаем историю на
европейском материале, у нас складывается представление о том, что
распространение власти связано, главным образом, с насилием. Однако это не
всегда так, и можно полагать, что родственные или хозяйственные отношения играют
в усложнении общества ничуть не меньшую роль, чем насилие. Но даже тогда, когда
мы сталкиваемся с элементами насилия, патриархальное общество освящает насилие
мифологическим объяснением, оправдывая задним числом завоевание, подчинение.
Только миф позволяет неоднородному обществу сохранять равновесие и
единство.
Такое общество, где система власти освящена мифом и принимается
всеми членами общества, исходя из общности происхождения /реального или мнимого/
я называю архаическим, а власть - патриархальной или патерналистской. Но как
только мы выходим за пределы сообщества, признающего миф, власть по праву
родства теряет свою силу и свое оправдание. Общество сталкивается с задачами,
разрешение которых лежит в иной организации власти.
Прежде всего я
остановлюсь на том типе власти, которую я называю сакральной. Наиболее
характерный пример такой власти выведен в Библии, в книге "Исход". Величайший
пророк евреев, имевший над ними абсолютную власть, был маргиналом и,
естественно, не имел права на какую бы то ни было патриархальную власть. Правда,
Библия производит его от корня Левиина , однако по той же Библии видно, что
евреи никак не могли знать о его легитимном происхождении, да и Левий не был
старшим линиджем в Израиле. Власть Моисея, которой он начинает новую эпоху в
истории евреев, дарована ему Богом, т.е. имеет сакральный характер. Сам Моисей
недоумевает: кто я, чтобы мне идти к фараону и вывести из Египта сынов
Израилевых? Власть, даруемая вне патриархальной структуры, кажется нелепой,
беззаконной, и значительные части главы 3 и главы 4 посвящены увещеванию Моисея
Богом. Но этого мало - потребовались еще знамения и чудеса, чтобы народ
уверовал...
Что же является источником сакральной власти? Вера. И в
этом сходство сакральной власти с властью патриархальной. Однако если власть
патриарха зиждется на безусловном признании старшинства и воспроизводит в
культуре то, что изо дня в день репродуцируется на биологическом уровне, то
сакральная власть является абсолютным продуктом культуры. Прежде всего для
возникновения такого типа власти необходима развитая мифология. Любой шаман
обладает сакральной властью, которая зиждется на его причастности к
сверхъестественным силам. И, разумеется, по мере развития культуры общество
сакрализуется, и в любом обществе можно найти элементы сакральной власти.
В
стабильном обществе сакральная власть безусловна, ибо ее основы транслируются
культурой без серьезных погрешностей из поколения в поколение. Однако здесь мы
уже наблюдаем гораздо больше возмож-ностей для сомнения и выбора. В Библии мы
находим множество мест, где человек стоит перед выбором: чей бог сильнее, а
значит - чей бог истинный. По-видимому, именно этот вопрос, поставленный
однажды, и привел к вытеснению семейных божеств божеством наиболее сильной семьи
и к трансформации обычной для Ближнего Востока религии многобожия в монотеизм
иудаизма. Однако такой процесс протекает эволюционно, с мелкими погрешностями
при трансляции культуры, и остается незамеченным для общественного сознания.
Мелкие изменения фиксируются разве только теми, на чьей памяти происходит смена
господствующего божества.
Но если в иудаизме мы сталкиваемся с вытеснением
семейных богов, то греческая традиция сохранила нам следы более серьезных
схваток в виде борьбы трех поколений богов. Такой выбор не проходит без
серьезных изменений во всей системе трансляции культуры. Подобный же перелом
отражен и на сравнительно позднем этапе развития иудейской культуры в предании о
Моисее. Народ в Египте поставлен перед выбором: сохранять традиционную веру и
поклоняться идолам /тельцу/ или уверовать в нового бога, непривычного, не
имеющего изображения, но обещающего освобождение от рабства. Такой радикальный и
осознанный перелом мог случиться только в условиях размывания племенной религии
евреев чужой культурой. И не случайно реформатором становится маргинал Моисей.
Массовый и осознанный выбор, отказ от норм предшествующей этики и становится
источником мощного религиозного движения, давшего миру иудаизм
Пятикнижия.
Общественные движения, выдвигающие на первый план власть
сакрального вождя и преобразующие архаическое или традиционное общество в
идеологическое общество, подчиняющее интересам религии или идеологии
повседневную жизнь, встречаются в истории достаточно часто. Скажу только, что в
европейской истории к ним можно отнести движения реформации - анабаптистов и
гуситов, движение раскольников в России Никона-Алексея Михайловича. Этого же
типа элементы составляют основу большевистского идеологического переворота в XX
веке.
Как уже было сказано, основу сакральной власти составляет вера. Вера в
богоданность, истинность и т.д. Достаточно сомнения, чтобы власть сакрального
вождя рухнула. И вот здесь проявляется главное различие между возможностями
патриархальной и сакральной систем власти. Нельзя выбрать происхождение, но
можно - символ веры. Выбрав иной символ веры, группа людей выделяется в особую
общину, и теперь слияние с породившей ее культурной общностью возможно только
через насилие. Моисею пришлось возвращать ренегатов к истинной вере чудовищной
резней, равно как и в современном мире вера в коммунистический рай
поддерживалась насилием. Но если у евреев насилие имело временный характер, и
вслед за ним был достигнут религиозный консенсус и культурная традиция
транслировалась ненасильственным путем, традиционным образом, то большевики не
смогли достичь подобного эффекта. Хотя коммунистическое образование и носило
сакральный характер, трансляция коммунистической идеологии не обрела устойчивых
механизмов. И здесь насильственное обращение в веру приобрело постоянный
характер. Консенсус был фиктивным и равновесие в обществе поддерживалось только
силой. Власть в обществе имела абсолютный, безусловный характер, согласование
интересов уступило место управлению-подчинению. Ряд социологов для описания
такого общества пользуется термином "потестарное". Я тоже буду пользоваться им
для обозначения общества, где властные отношения основываются на
силе.
Потестарные отношения возникают на любом этапе развития. Война и
подчинение одного народа другим, тирания и олигархия - все это формы проявления
одного и того же типа власти - власти потестарной. Такая власть неустойчива,
что показывает не столь уж значительную роль насилия в существовании и
организации общества. Вслед за насильственной организацией общество
вырабатывает нормы, легитимизирующие новую власть, и с течением времени в
обществе закрепляется право, имеющее своим источником общественный консенсус.
Если консенсуса достичь не удается, то общество либо гибнет, либо вырабатывает
новые механизмы согласования интересов, но уже в корне отличные от
патриархального механизма. Согласование интересов в обществе, лишенном
консенсуса, я и называю политикой, а общество, умеющее согласовывать
разнонаправленные интересы, сохраняя гражданский мир и свою целостность я и
называю политическим.
Таким образом, я предлагаю классифицировать типы
власти, определяя ее виды: патриархальную (патерналистскую), сакральную,
потестарную и политическую. Как я замечал, все четыре типа власти могут
одновременно присутствовать в системе управления обществом. В силу того или
иного соединения, наложения, смешения типов власти возникает специфическая
организация общества, при этом, в зависимости от преобладания той или иной
составляющей, может варьироваться степень устойчивости, стабильности этого
общества. Трансляция культуры в очень высокой степени зависит от системы
организации власти. При этом, если мы переходим от архаического общества /с
преобладанием патриархальной власти, хотя здесь наблюдается уже и развитая
сакральная составляющая, а также могут присутствовать элементы потестарные и
политические/ к обществу традиционному /с различными формами сочетания
сакральной и патерналистской власти/, а затем к полити-ческому обществу
/секуляризированному и разрушившему основы патриархальной власти/, то мы
переходим ко все более и более не-стабильным структурам, не имеющим адекватной
системы трансля-ции культуры.
III
<О трансформации обществ, о механизмах поддержания гомеостаза в
обществах, о маргиналах, как "материале" для общественных движений. О типах
лидерста - шаманах и вождях - и их роли в разных обществах. Об институциональных
и неинституциональных типах власти>
Рассматривая три основных типа общества - архаическое, традиционное и
политическое - я исхожу из того предположения, что, теоретически, развитие
общества в указанном направлении может происходить эволюционным путем. Как
архаическое общество путем накопления культурных приобретений и отклонений при
трансляции культуры превращается в общество традиционное, в котором
наследственный глава государства заменяет главу рода, а мифологическая система
сменяется государственной религией, так и традиционное общество может
накапливать политические элементы, вырабатывая политическую традицию.
Не
знаю, описан ли кем-нибудь процесс трансформации патриархального общества в
общество традиционное, но, думается, чистой формы такого перехода встретить
современному исследователю не удастся, но можно логически реконструировать такой
процесс по реликтовым структурам, описанным в источниках, например, русских
летописях, или эпосе Гомера. Историки могли бы предложить примеры другой
трансформаций - превращения архаического арабского общества в мусульманское,
сочетающее традиционную структуру с необычным влиянием сакрально-потестарных
элементов.
Что же касается перехода от традиционного общества к
политическому, то его плавное течение едва ли не всегда в истории прерывалось
спазмами войн или общественных движений, вносящих сильное влияние потестарности.
Историческое своеобразие развития каждого общества вообще вызывает сомнение в
целесообразности утверждения каких бы то ни было общих закономерностей. Это
касается и общей систематизации типов обществ. Известно насколько непродуктивной
оказалась марксистская систематизация. То, что предлагаю я в своей схеме, также
может оказаться прокрустовым ложем при описании каких-либо обществ или культур.
Поэтому мне хочется сделать несколько уточнений.
Прежде всего, я не
утверждаю, что каждое общество должно пройти указанные мной фазы развития,
включая сюда и стадию патриархального общества. Напротив, я склоняюсь к тому,
чтобы считать, что общество может возникать как бы на пустом месте, то есть
может быть основано маргиналами, утратившими традицию, людьми с разрушенным
культурным генотипом. Возникая, такое общество, естественно, будет
развиваться совсем иначе, чем общество с могущественными механизмами гомеостаза.
Другие общества возникают на пересечении нескольких культурных традиций и при
контакте друг с другом совершают в своем развитии скачки, совершенно немыслимые
в логике их самостоятельного развития. Многообразие пересечений порождает и
невероятное разнообразие форм общества, и всю палитру если и можно упорядочить в
какой-либо спектр, то, конечно, весьма грубо и условно. Более или менее уверенно
можно говорить только о выделении элементов властной организации общества, но и
при этом в определении соотношения элементов исследователь может полагаться
более всего на свою интуицию. А это означает возможность существования
нескольких версий в описании властной структуры, более или менее равноправных в
глазах исследователя.
Оговорив это, я хочу вернуться к той схеме, в
рамках которой я вывожу "идеальный" или "чистый" путь развития. Я
рассматриваю общество как закрытую саморегулирующуюся систему. Кроме того,
что в жизни такие системы встречаются редко, надо сказать, что я понимаю под
словом "закрытый". Закрытое общество, это такое общество, которое, с одной
стороны, не получает никакого культурного материала извне, а с другой, не имеет
возможности выталкивать из себя культурные приобретения. Это значит, что
такое общество не сталкивается с иными обществами и не испытывает их культурного
влияния. С другой стороны, это общество не может порождать иммигрантов,
вымывающих из него часть культурного материала. Возможно, на отдаленных островах
в течение более или менее длительного вре-мени такие общества и существовали - и
их изучение имеет невероятно важное значение, - но почти весь материал, с
которым нам приходится работать, другого рода, а потому, то, что я предлагаю
есть некая искусственная модель, логическая реконструкция.
Итак, в
закрытой модели трансляция культуры не есть безоговорочное воспроизведение
культурного генотипа, но и взаимодействие этого генотипа с фенокультурными
явлениями. Если эти последние имеют адаптивную ценность, они с течением
времени срастаются с культурным генотипом и транслируются вместе с ним даже
тогда, когда условия, породившие культурное новшество в прошлом, исчезают.
Однако, чем меньше численность общества, тем меньше культурной информации в
состоянии удерживать общество в своем культурном генотипе. Маленькие
изолированные общества - это примитивные общества, удерживающие в своей культуре
минимум знаний и навыков, необходимых для поддержания существования. Вместе с
тем они способны к быстрым утратам фенокультурных приобретений и к освоению
новых, но при этом их должна отличать, в общем и целом, фенокультурная
бедность.
Расширение фенокультурного "ореола" зависит не только от размеров
общества. Чем жестче давление окружающей среды, чем сильнее адаптивный отбор,
тем меньше возникшие в фенотипе отклонения имеют шансы на трансляцию или даже на
само существование в обществе. Культура различных обществ предусматривает
механизмы удаления нежелательных отклонений, вплоть до убийства людей,
нарушающих нормы поведения. Жесткость требований может закрепляться и в
культурном генотипе. В иудейской традиции, в частности, мы сталкиваемся именно с
такой жесткостью требований, которая стала одной из отличительных черт еврейской
культуры. Такие культуры эволюционируют чрезвычайно медленно. Однако в условиях
существования могут накапливаться серьезные изменения, и тогда культурный
генотип оказывается не в состоянии обеспечить достаточной гибкости и
формирования культурного фенотипа, способного обеспечить обществу адаптацию к
внешней среде. В этих условиях погрешности в трансляции культуры становятся
массовыми и порождают напряженность. Такое состояние напряженности ставит
общество перед выбором, призванным найти способ адаптации к новым условиям
существования.
Именно тогда, когда общество находится в "возбужденном"
состоянии, т.е., когда в обществе появляется достаточно большое число
маргиналов, т.е., людей, чей культурный фенотип не вписывается в нормативный
образ, рождается механизм, приносящий решение. Одним из таких механизмов
является общественное движение, и только в таком "возбужденном" состоянии
общества общественные движения возникают. Это не означает, однако, что
общественные движения являются единственным механизмом, способным разрешить
кризис. Для того, чтобы общественное движение возникло, необходимо некое волевое
решение, некий выбор, продиктованный волей. Всегда, когда мы сталкиваемся с
общественным движением, мы видим осознанное целеполагание, однако я не считаю
возможным настаивать на предположении, что движения возникают только при
осознании некоей цели.
Но выбор кто-то делает первым. И у кого-то креативная
воля, творческая воля преодолевает все препятствия, в то время, как другие
колеблются или сдаются, столкнувшись с препятствиями. От того, кто является
лидером движения, и от того, кто является его инициатором, зависят облик
движения. Но тут нам следует остановиться на типах лидеров, которые встречаются
в обществе.
Для начала я хотел бы назвать два типа лидеров, которые могли бы
стать отправными при более тонкой классификации. Эти типы - вождь и шаман (см.
текст о "Типах лидеров..."- прим. ред.). Если мы
вернемся к примитивному обществу, то в деятельности людей здесь царит высокая
степень стереотипизации действий. Рисунок жизни повторяется из года в год, из
поколения в поколение. Главное в достижении целей - воля. Разумеется, в том
случае, когда речь идет о преодолении трудностей, препятствий. В зависимости от
условий существования общества сопутствующими качествами могут быть выносливость
или трудолюбие, высокая работоспособность, агрессивность или физическая сила и
т.д. Но определяющим качеством является умение скон-центрировать свою волю и
волю своей группы на достижении цели. Лидеры, выполняющие эту функцию,
называются мною вождями, в первую очередь потому, что именно такой тип лидера
присущ вождям воинственных племен, описанных в литературе. Их действиям присуща
решительность и целеустремленность, их управление группой носит жесткий
характер, группа хорошо структурирована и несет на себе отпечаток
повелевания-подчинения.
Группы, живущие в мягких условиях, как правило,
не нуждаются в лидере типа вождя, однако он появляется во всех случаях,
требующих усилий воли. В противном случае группа гибнет. Но мягкие условия
представляют собой исключение, поэтому подавляющее большинство известных нам
обществ организованы вокруг более или менее ярко выраженных вождей. С развитием
общества роль вождей становится все значительней и каждый уровень управления
представляет собой горизонт вождя определенного ранга. Повседневная иерархия
общества может быть изображена через иерархию вождей.
Но время от времени
общество сталкивается с задачами, неразрешимыми обыкновенным, рутинным способом.
Тогда оно обращается к лидеру другого типа, который не обладает достаточным
волевым потенциалом, чтобы занять в иерархической структуре повседневности
достаточно важную роль, однако при этом является носителем иных ценных для
общества качеств. Шаман предстает перед нами, как существо, общающееся с
потусторонними, сверхъестественными силами, с предками. Шаман - человек, который
знает. Знает то, что недоступно простому смертному. Шаман представляется нам
главным хранителем культуры общества. Именно он в периоды наибольших для
общества трудностей выступает на арену для того, чтобы найти новое,
нетривиальное решение, и беспрекословный лидер повседневности - "вождь" -
подчиняется ему.
Как развитое общество имеет иерархию "вождей", так оно
создает иерархию "шаманов". Между этими иерархиями идет постоянная борьба за
функции, за место в обществе, но, тем не менее, эти иерархии не вытесняют, но
дополняют друг друга. Хотя бывают случаи, когда типично шаманские структуры
овладевают светской властью. Такое может случиться в периоды того общественного
напряжения, о котором мы уже говорили и которое предшествует выработке нового
культурного генотипа. Однако сакральная власть не может долго оставаться
единственной организующей силой общества. Она либо деградирует,
(Приписка от руки):
Интституцианальные виды власти: 3П -
патриархальная, патерналисткая, политическая - реализуются исключительно через
общественные институты.
Неинституцианальная: физической силы/потестарная,
фаллическая, сакральная/интеллектуальная - могут институализироваться, но могут
реализовываться и в неинституациональной форме.
Примечания:
1 Данный текст - неоконченный черновик вводных лекций для
Высших социологических курсов. Выделения жирным шрифтом и курсивом сделаны по
личному усмотрению редактора. В начале каждого параграфа редактор обозначил круг
вопросов, обсуждаемых в последующем тексте (прим. редактора).
Вернуться
2 У известного этолога К. Лоренца есть гипотеза, что подобные нарушения
вызываются генетическими нарушениями. Не исключая и этого механизма, я нахожу
его достаточным для объяснения описываемого явления (прим.
автора).
Вернуться
3. См. на эту тему также письмо к Павловскому от 19 февраля 1986 года (прим.
редактора)
Вернуться
См. "Комментарий Вячеслава Игрунова по поводу
"Введения..."
См. "Пояснения относительно фенотипов и генотипов
культуры"
Уважаемые читатели! Мы просим вас найти пару минут и оставить ваш отзыв о прочитанном материале или о веб-проекте в целом на специальной страничке в ЖЖ. Там же вы сможете поучаствовать в дискуссии с другими посетителями. Мы будем очень благодарны за вашу помощь в развитии портала!
|
|
